Скриба

– Потерпите немного… я уже заканчиваю. Как я говорил, я решил, что причину нужно искать в зерне, поскольку симптомы болезни, поразившей Фульду, а несколько лет назад, во время голода, – мой родной Йорк, очень похожи. Я попросил у Лотария полиптихи епископата, чтобы поискать там какие-нибудь сведения о зараженном зерне. К нашему удивлению, ни Тереза, ни я ничего подобного не нашли, зато обнаружили на одном листе счищенный текст, по которому позже сделали другую запись, однако нам удалось восстановить первоначальный. В нем-то и скрыта тайна этого дела. Там указывается, что из аббатства в Магдебург был отправлен груз зерна, как теперь известно, зараженного смертельным недугом. По моему мнению, когда голод в Магдебурге кончился, оставшееся зерно было приобретено прежним аббатом по очень низкой цене, и груз вернулся в Фульду.

– Так о чем же речь? Ступайте на кладбище и предъявите обвинение покоящемуся там аббату.

– Я бы так и поступил, если бы не подозревал живых, особенно когда узнал, что вы, Лотарий, в январе приказали распахать невозделанные земли. С каких это пор пшеницу сеют зимой?

– Какая чушь! Это мои земли, и я могу делать с ними все, что мне заблагорассудится. Скажу больше. Я по горло сыт вашими необоснованными обвинениями и вашим хваленым всезнайством. Вы городите ерунду, не приводя ни единого доказательства: обвиняете Ротхарта, но он мертв; защищаете Борова, а он не только туп, но и нем; вспоминаете прежнего аббата, но его тело уже несколько лет покоится на кладбище; и, наконец, ссылаетесь на полиптих, чьи секреты вам удалось раскрыть не иначе как с помощью колдовства, но упомянутый вами лист никто не видел и тем более не изучал. Есть у вас этот полиптих? Так покажите его или заберите свои слова назад.

Алкуин прикусил губу. Он рассчитывал своими доводами положить Лотария на обе лопатки, а вышло едва ли не наоборот. Теперь без весомых доказательств Карл Великий вряд ли встанет на его сторону. Алкуин взглянул на монарха, и тот, будто в подтверждение его опасений, отрицательно покачал головой.

Тем не менее Алкуин собирался ответить, как вдруг Тереза встала и направилась к королю.

– У меня есть доказательства, – твердо заявила она.

Все молчали.

Девушка достала из мешка измятый пергамент и развернула его перед Карлом Великим. Алкуин с изумлением взирал на него – это был лист из полиптиха, который Тереза успела вырвать спустя несколько секунд после прихода Лотария в скрипторий и за несколько секунд до того, как епископ бросил толстый том в огонь. Король взял лист, внимательно рассмотрел и показал Лотарию, который не верил своим глазам.

– Проклятая дьяволица! Откуда он у тебя?

Карл Великий забрал пергамент, пока епископ не завладел им, и передал Алкуину, который повторил всю процедуру прочтения отпечатавшегося на следующем листе текста. Когда буквы стали видны, сам король вслух прочитал его.

Однако Лотарий не сдавался.

– А почему вы считаете, что я в этом замешан? Текст был написан два года назад прежним аббатом, который ведал всеми полиптихами, можете кого угодно спросить.

Несколько монахов подтвердили слова Лотария.

– Да, текст, прочитанный с помощью золы, действительно был написан аббатом, но соскребли его и сделали новую запись вы, своей рукой, надеясь скрыть единственное доказательство того, что причину болезни нужно искать в пшенице, – заявила Тереза.

– Но я никогда не делал этой записи! – гневно вскричал епископ.

– Нет, делали! – Тереза была настроена решительно. – Я сравнила ее с вашими письмами. «In nomine Pater».

– Какими еще письмами, мерзкая лгунья? – Звонкая пощечина, которой он наградил девушку, эхом разнеслась по всей церкви. – Нет никаких писем и вообще никаких документов.

Тереза в отчаянии взглянула на Алкуина, понимая, что у Лотария было время для уничтожения всех записей, которые могли бы уличить его. Но тут поднялся Карл Великий.

– Давайте-ка проверим, – сказал он, достал из запазухи запечатанный сургучом свиток и осторожно развернул его. – Помните эту эпистолу, Лотарий? Вы прислали мне ее вчера, предварительно разослав такую же всем епископам. Вероятно, в надежде на более высокую должность, вам хотелось убедить меня, какой вы верный и добрый христианин.

Карл Великий сосредоточился на упомянутых Терезой словах – «In nomine Pater». В обоих текстах почерк совпадал до мельчайших деталей.

– Хотите что-нибудь сказать? – обратился к Лотарию король.

Епископ онемел от ярости. Вдруг он повернулся к Терезе и попытался по-настоящему ударить ее, но Алкуин преградил ему дорогу. Лотарий рванулся еще раз, и сам получил удар кулаком, сваливший его на пол.

– Давно я мечтал это сделать… – пробормотал монах, потирая ушибленную руку.