Скрюченный домишко. День поминовения

Бетти с вызовом посмотрела на седовласого полковника, однако в глубине ее глаз читалась тревога. Рейс взял стакан с подноса и улыбнулся.

— Газеты сегодня читали? — спросил он.

— Да, сэр, — она смотрела на него настороженно.

— Вам известно, что вчера вечером в ресторане «Люксембург» умер Джордж Бартон?

— О да, сэр, — в глазах Бетти мелькнул огонек удовольствия по поводу публичного скандала. — Ужас, да?

— Вы ведь работали у него?

— Да, сэр. Ушла прошлой зимой, вскоре после смерти госпожи Бартон.

— Она тоже умерла в «Люксембурге».

Бетти кивнула.

— Забавное совпадение, да, сэр?

Ничего забавного Рейс тут не видел, но истинный смысл слов понял. И строго произнес:

— Вижу, вы девушка неглупая. Соображаете, что к чему.

Бетти хлопнула в ладоши, решив особенно не церемониться.

— Так его тоже грохнули? А в газете не написано.

— Что значит «тоже»? Решением коллегии присяжных при коронере смерть госпожи Бартон была признана самоубийством.

Уголком глаза она глянула на него. Подумала: «Уже в возрасте, но мужчина видный. Достойный такой. Настоящий джентльмен. Такие, когда помоложе, дают на чай золотой соверен. Интересно, а я и соверена-то в глаза не видала! Так что его сюда принесло?»

— Да, сэр, — застенчиво сказала она.

— Но вы не думали, что это самоубийство?

— Верно, сэр. Не думала. Нет.

— Это очень интересно, очень интересно. Почему же вы так не думали?

Она заколебалась, пальцы принялись заплетать передник.

— Прошу вас, скажите. Это может быть очень важно.

Полковник сказал это строгим голосом, но как-то мило. Сразу чувствуешь себя важной, и хочется такому помочь. Ведь кое-что насчет смерти Розмари Бартон ей известно. А ее даже ни разу не допрашивали!

— Ее грохнули, верно, сэр?

— Это вполне возможно. Но вы-то почему так решили?

— Видите ли, — Бетти заколебалась, — просто я кое-что слышала.

— Что же? — приободрил ее он.

— Дверь была неплотно закрыта. Так-то я никогда не подслушиваю. Не люблю этого, — сказала Бетти, показывая свою добродетельность. — Я просто шла по коридору в столовую с подносом, а они говорили в полный голос. Она, то есть госпожа Бартон, говорила, что Энтони Браун — это не его настоящее имя. И тут этот господин Браун прямо взбеленился. Вот уж не подумала бы, что он способен на такое — с виду-то вполне симпатичный и в разговоре обходительный. Кричал, мол, я тебе лицо изуродую — у-ххх! — да еще прибавил, мол, не сделаешь, как я велю — на тот свет отправлю! Прямо так и сказал! Дальше я не слышала, потому что на лестнице как раз появилась госпожа Айрис... Я тогда этому разговору значения не придала, а уж потом, когда все стали твердить про самоубийство на вечеринке... А ведь он тоже там был! Тут у меня прямо мурашки по коже побежали!

— Но вы ничего не предприняли?

Девушка покачала головой.

— Зачем мне связываться с полицией? Да и что я там такого знала? Ничего. А скажу что-нибудь — так еще и меня на тот свет отправят. Или застращают до полусмерти.

— Понятно. — Рейс помолчал, а потом елейным голоском продолжил: — И вы решили написать анонимное письмо господину Джорджу Бартону?

Горничная уставилась на него. Он не обнаружил на ее лице следов вины, угрызений совести — только изумление.

— Я? Написала господину Бартону? Близко такого не было.

— Не бойтесь мне об этом рассказать. Идея, вообще говоря, неплохая. Его вы предупредили, а себя не выдали. Очень тонкий ход с вашей стороны.

— Да не писала я, сэр. Даже в голову не приходило. Написать господину Бартону, что его жену грохнули? Нет, и в мыслях не было.

Бетти отрицала это так искренне, что полковник Рейс был вынужден усомниться в своей теории. А ведь это казалось таким естественным — письма написала она, горничная. Но Бетти настойчиво это отрицала, без ярости, без надрыва, без неуместных протестов, а вполне трезво. И, вопреки своему желанию, полковник ей поверил. И решил зайти с другой стороны:

— Вы кому-то об этом рассказывали?

Она покачала головой.

— Никому. Честно скажу, сэр, я испугалась. Решила — лучше помолчу. Вообще хотела про это забыть. Только один раз не сдержалась, когда сказала госпоже Дрейк, что ухожу, — она ведь жизни никакой не давала, любое терпение лопнет! Так еще решила меня в глубинку отправить, в жуткую глушь, туда даже автобусы не ходят! А потом давай гадости говорить насчет моей рекомендации — мол, я и то расколотила, и это, ну, а я ее поддела: найду, мол, себе местечко получше, где людей на тот свет не отправляют. Сказала — и тут же струхнула, но она вроде особого внимания не обратила. Может, и надо было сразу полиции рассказать, да как-то не решилась. А вдруг это какой-то розыгрыш? Мало ли кто чего болтает? А господин Браун — он приветливый и пошутить мастер, так что откуда мне было знать, понимаете, сэр?

Рейс согласно кивнул — неоткуда. Потом добавил:

— Госпожа Бартон сказала, что Браун — не его настоящее имя. А настоящее она назвала?

— Да. Потому что он сказал: «Про Тони... забудь». Какого-то Тони. Что-то связанное с вишневым джемом.

— Тони Вишинг? Вишноу?

Она покачала головой.

— Посмешнее. Кажется, на «М». И фамилия на слух вроде как иностранная.