Скромница для злодея

– Я отлично ее проинструктировал. – Брови Уита взлетели вверх, и у Дьявола внезапно возникло отчетливое ощущение, что все летит в тартарары. – Но это было не про то, как соблазнить любого мужчину. Речь шла о соблазнении несоблазняемого. О соблазнении Эвана, ради всего святого! Чтобы вернуться в общество. Подняться на прежнюю высоту. Она хочет восстановить свою репутацию и репутацию семьи. Вы что, не слушали?

– Похоже, девушке глубоко плевать на свою репутацию, Дьявол, – сказала Грейс. – Я тебе больше скажу – ее абсолютно не интересует, что светское общество о ней думает.

– Да откуда ты это можешь знать? – рявкнул он. – Ты виделась с ней всего раз в жизни.

Она потрясла запиской.

– Потому что прямо сейчас она находится в клубе.

Он застыл.

– В каком клубе?

Безупречно изогнутая рыжая бровь поднялась, когда она хладнокровно произнесла:

– В моем клубе.

Короткая пауза, а затем Уит негромко сказал:

– Черт побери.

А может, это сказал Дьявол. Он не знал точно, потому что его захлестнула волна бешенства.

Он исчез в мгновение ока, растворился в темноте, не попрощавшись. Длинные ноги отмеривали стремительные шаги, но, неудовлетворенный, он почти сразу перешел на бег.

Грейс и Уит остались в доках, глядя, как их брат исчезает во тьме. Затем сестра повернулась к Уиту и сказала:

– Что ж. Это неожиданно.

Уит кивнул.

– Ты же понимаешь, что Эвану не понравится, если Дьявол победит.

– Понимаю.

Он посмотрел на нее.

– Тебе бы уехать на некоторое время, Грейси.

Она кивнула.

– Знаю.

Глава двадцать первая

Фелисити была совершенно уверена, что дом 72 по Шелтон-стрит – бордель.

Когда час назад она подошла ко входу и постучалась, маленькая инкрустированная дверца отъехала в сторону, явив миру пару красиво подведенных сурьмой глаз. А когда она сообщила этим глазам, что ее пригласила Далия, маленькая дверка захлопнулась, а большая отворилась, впуская Фелисити внутрь.

Высокая черноволосая красавица, одетая в темно-синее, провела ее в прелестную приемную, объяснила, что Далии тут пока нет, и предложила Фелисити подождать. Поскольку любопытство Фелисити только разгорелось, она, разумеется, согласилась.

Тогда ей протянули маску и проводили в другую комнату, больше размерами, овальную, всю в шелках и атласе, обставленную дюжиной или около того кушеток, кресел и стеганых подушек. Предложили напитки.

А затем появились мужчины.

Точнее, начали приходить.

Комната могла похвастаться полудюжиной дверей. Все они стояли закрытыми, но периодически открывались, чтобы впустить, пожалуй, самых красивых мужчин во всей Британии. И они продолжали приходить, эти очаровательные мужчины, и предлагали ей еще вина, еще сыра, цукатов и сладких слив. Они садились поближе и развлекали ее рассказами о своей силе, отпускали восхитительные шутки и в целом помогали ей почувствовать себя единственной женщиной в мире. Заставив забыть (ну, почти), с какой целью она, собственно, сюда пришла.

Что во всем этом было особенно замечательно, так это то, что очаровательное собрание мужчин заставляло ее почувствовать себя центром их мира, несмотря на то что в комнате находились и другие женщины, все до одной в масках. Казалось, они приходят только для того, чтобы составить пару одному (а иногда и нескольким) джентльменам.

Наверняка собираясь заняться любовью.

Фелисити вдруг пришло в голову, что прежде она почувствовала бы себя в доме 72 по Шелтон-стрит, со всеми этими приходами-уходами, весьма неуютно, а сейчас была просто в восторге от того, что приняла приглашение Далии, потому что если кто-нибудь и сумеет научить ее, как соблазнить мужчину вроде Дьявола, то только эти невероятно очаровательные джентльмены.

Ее развлекал высокий, красивый мужчина, назвавшийся Нельсоном – как герой, только выглядит лучше, – с улыбкой в нежном взгляде, с прелестными морщинками в уголках глаз, отчего он казался человеком, с которым можно провести всю жизнь, а не только этот вечер.

Засыпав ее комплиментами, Нельсон начал развлекать ее рассказом о кошке, которую когда-то знал; у той была склонность к посещению регулярных церковных служб, и она не просто их посещала.

– Она особенно любила забраться на кафедру и развалиться на Книге общих молитв. Естественно, викарию это совсем не нравилось, и ему приходилось то и дело выпроваживать кошку, чтобы продолжить проповедь.

Фелисити рассмеялась, представив себе эту картину, а Нельсон, в темных глазах которого мерцали лукавые искорки, добавил:

– Я всегда считал это жестоким обращением. Сладкой киске только и хотелось, чтобы ее приголубили.

От Фелисити не ускользнула двусмысленность сказанного, и глаза ее широко распахнулись. Неужели это считается просто флиртом, несмотря на такую откровенность?

Прежде, чем она успела придумать ответ, послышались два удара, и она почувствовала, как дрожат половицы, а взгляд Нельсона метнулся куда-то за ее спину, глаза его тоже расширились, и он неуклюже поднялся на ноги.

Еще даже не обернувшись, Фелисити уже знала, что она там увидит.

Точнее, кого она там увидит.