Скрытая цивилизация. О сексе, культуре, чувствах и зависимостях животных в дикой природе

Эти наблюдения становится более понятными, когда вы имеете дело с роботами. Для меня эта тема всегда была тайной за семью печатями, до тех пор пока меня не пригласили написать для книги[340] главу о взаимодействии людей и дельфинов. В той книге также была глава «Значение тела и формы при взаимодействии с социальными роботами». Роботу удобно знать себя. Например, с пониманием своей формы и размера ему легко ориентироваться и манипулировать самим собой. В робототехнике можно многого ожидать от самоорганизации, что возможно только благодаря пониманию себя. Конечно, можно запрограммировать в компьютере распознавание своего внешнего вида. Но это не цель. Нужно, чтобы компьютер осознал себя сам.

В тесте, который работает чуть-чуть иначе, чем зеркальный, потому что основан на словесной конструкции, дать правильный ответ сможет только тот, кто осознает себя.

В это может быть трудно поверить, но игрушечный робот Nao за 700 евро от французского производителя роботов Aldebaran Robotics, прошел этот тест. Особенность этих маленьких роботов в том, что они могут говорить и понимают человеческую речь. Их можно легко запрограммировать.

Трем роботам сказали, что двое из них получили «таблетку молчания», которая не позволяет им разговаривать. Потом спросили, кто их них может говорить. На самом деле у двух из них просто отключили функцию речи. Третий ответил правильно: «Я не знаю!» Потом он изменил свое мнение и сказал: «Извините, теперь знаю. Я смог доказать, что мне не дали «таблетку молчания».[341] В конце концов, он единственный мог говорить.

Благодаря вычислительной мощности компьютера или нервной системе лестничного типа оба эти случая впечатляющие. Но ни муравей, ни робот не обладают самосознанием на самом деле. Подлинное самосознание — это часть «теории разума», то есть представление о том, что у вас есть собственное «я» и существуют другие «я». Но об этом мы поговорим подробнее в следующей главе.

ЛИЧНОСТЬ

Около 60 лет назад пара исследователей Дэвид и Мелба Колдуэлл считали, что сделали невероятное открытие. Они изучали отловленных для дельфинариев дельфинов и обнаружили, что животные явно звали свистом других дельфинов. В то время это стало сенсацией, потому что считалось, что животные не могут этого делать. Оказалось, что каждый раз, когда животные отдалялись от своей группы, дельфины начинали свистеть как сумасшедшие. Было очевидно, что они привлекают внимание других, возможно, с надеждой на спасение. Наука называет это «контактный или призывный зов», сигнал, которые помогает сплотить группу. Но когда исследователи прислушались к свисту, то обнаружили, что каждое животное свистит по-своему. Это было загадкой — если каждый дельфин свистит по-разному, невозможно запомнить сигнал каждого животного. Идея контактного зова как раз в том и состоит, что есть определенный сигнал, который обозначает для всех одно и то же. После некоторых размышлений пара пришла к выводу, что это могут быть сигналы для самоидентификации.[342] Это была смелая гипотеза. Еще более неправдоподобная, чем контактный зов. Возник вопрос, зачем такой сигнал нужен?

Мы уже знаем, что некоторые животные, как и люди, могут распознавать сигнализирующих по голосу. Получается, что иметь идентификационный сигнал вообще бессмысленно, раз тебя узнают по голосу. Но у людей есть идентификационные сигналы — наши имена. Это очень удобно, если вы спрашиваете о ком-то или хотите поговорить о ком-то, кого сейчас нет. «Эй, Тобиас, подойди!» «Ты знаешь, где Константин?» «Вчера я ужинал с Лизой». Если бы у Лизы не было имени, нам бы пришлось имитировать ее голос.

У дельфинов считается крайне невежливым, даже почти жестом агрессии, когда кто-то плывет к кому-то лоб в лоб.