Скука прекрасной Бурруджун

Шиане-дар-Асана как раз промакивала рукавом глаза Моны, остальные сидели вокруг.

Их было всего пятеро — четыре дамы и прекрасная госпожа… вот и все, что осталось за эту осень от большого и шумного двора.

Госпожа прекрасно воспитала их — хотя женщины дрожали и едва могли сдержать всхлипы, закрывая лица рукавами, ни одна из них не двинулась с места и не опустила глаз, так что Мин-Раге ненадолго растерялся, ожидая иной картины. Его пальцы сжались на богато украшенной рукояти меча, и он слегка двинул запястьем, разворачивая клинок. Щегольские шелковые кисточки, укрепленные на навершии, описали полукруг, невольно приковывая к себе внимание испуганных женщин.

— Едва взмахнет, разбегайтесь, — почти не разжимая губ, скомандовала Мона-дар-Ушшада и, отбрасывая в сторону бесполезный веер, поднялась на ноги.

— Мое имя останется чистым, чтобы вы не делали, — сказала она, подражая голосу прекрасной госпожи и медленно двигаясь в сторону от дам. — Пусть и не перед людскими глазами, но по ту сторону вам меня не достать, как бы вы не стремились…

Бурруджун незаметно потянулась к письменному столику, схватила его за ножку. Когда Мин-Раге скользнул к Моне, взмахнув коротким мечом, дамы слаженно завизжали и с шумом, не вставая с колен, бросились в стороны.

Бурруджун изо всех сил толкнула столик под ноги Мин-Раге, сбивая его. Меч скользнул мимо Моны. Мин-Раге мгновенно восстановил равновесие, и с гневным воплем обрушил меч на Бурруджун — та, вскрикнув, распласталась на полу, чудом уклонившись. Правое плечо Мин-Раге пронзила резкая боль, но сильно поранить его у Моны не получилось — в ее хоть и крепких, но все же неумелых руках кинжал извернулся и только прошел вскользь, прорвав одежду и вспоров кожу.

Мин-Раге грубо схватил ее за руку и повалил на пол, прижав коленом, чтобы та больше не смогла увернуться. Мона закричала, вырываясь, но силы были несопоставимы — как бы она ни старалась.

Шелковые кисти на рукояти меча Мин-Раге снова мелькнули в воздухе, и молодая женщина в ужасе уставилась на них.

По крыше прогрохотало, ливнем осыпалась черепица, а затем, обрывая цветы со стрех и ломая тонкие деревянные перегородки, внутрь ворвалась яростная черная тень.

Мин-Раге просто отбросило в сторону, и хотя он сумел кое-как отразить первую атаку, сражаться он не пытался. Откратившись в сторону, мужчина вскочил на ноги и отчаянно бросился бежать.

Расшвыривая подушки и столики, нападающий прыгнул за ним следом. Невообразимо страшный и гневный голос проревел: "Закрой глаза!", и в два удара с убийцей было покончено.

Никто из дам не понял, кому надо было закрывать глаза, и поэтому ни одна этого не сделала. Несколько мгновений они смотрели то на друг друга, то на тяжело дышащего правителя Шашатану, который проводил клинком о плечо, стирая кровь.

Потом женщины, не сговариваясь, закричали и бросились к прекрасной госпоже.

Пока они всхлипывали, причитали и рыдали, не в силах остановиться, правитель собственноручно оттащил мертвое тело Мин-Раге наружу, оставляя страшный кровавый след на полу, и небрежно сбросил его с наружной галереи на землю.

Прощение.

— Почему Дар-Рокко? Почему не мне? — первое, что спросил Шашатана, не отрывая взгляда от лица Бурруджун.

— Я же не знала, что вы здесь, — с достоинством ответила прекрасная госпожа.

Дамы помогли ей сесть, но госпожа была не ранена — тем ударом Мин-Раге лишь отсек часть волос Бурруджун, но увернуться от верной смерти женщине удалось. Младшая дама собирала длинные шелковистые пряди с пола, чтобы те не испачкались, и не переставая рыдала. Сказывались и пережитый страх, и глубокое сожаление. Волосы Бурруджун были ее гордостью… ах, что теперь делать? Неужели той придется использовать, как старухе, накладки из чужих волос?..

Бурруджун не омрачала мысли подобными сожалениями, она смотрела только на Шашатану, а тот шагнул вперед, не замечая как пачкает свежие циновки и подушки грязью с сапог. Бурруджун протянула к нему руки, и правитель опустился у ее ног, прижимая к себе.

— Прошу, прости меня, что задержался и дал этому подлецу напугать вас. Я поставлю двойную стену вокруг Серебряного дворца… или же прикажу восстановить дворец Аль-наан-Рада, в который нельзя было проникнуть… и никогда, никому не позволю и приблизиться к тебе…

Мона-дар-Ушшада вдруг прыснула — и тут же зажала рот, но как и всегда после больших потрясений молодую женщину разобрало на совершенно неприличный и громкий смех — так ей показалось забавным испуганное выражение прекрасной госпожи, представившей свое будущее заточение. Остальные дамы тоже едва сдерживались, и правитель Шашатана вскинул голову, оглядывая их.

— Госпожа! — вскрикнула Ане-мин-Кулум, стремительно влетая в помещение, и даже у Моны-дар-Ушшада не хватило сил отругать юную даму за неподобающую поспешность.

Девушка, от волнения едва соображая, схватила руку Бурруджун и прижала ее к своему пылающему лицу, не замечая, как недовольно смотрит на нее правитель.

— Я так беспокоилась, но мне не давали идти к вам! — едва не плакала она.