Скука прекрасной Бурруджун

Мин-Раге ничего не ответил. Охваченная вдруг непонятным ей ужасом, Мона-дар-Ушшада придвинулась ближе к госпоже. Тень сгорбленной спины Мин-Раге, шорох сухих цветов под стрехой, завывание ветра вдали — все это показалось зловещим и жутким. Молодая женщина перебирала в памяти все мелочи, только что произошедшие, — и бледность госпожи при известии о том, кто явился с визитом, и спешно отосланную с запиской Ане-мин-Кулум… мысли путались и сбивались, и Мона-дар-Ушшада никак не могла собраться. Тот вывод, который она должна была из всего этого сделать, пугал ее до дрожи.

Бурруджун погладила ее по руке, успокаивая. Она старалась не выказывать страх, хотя сердце сжималось. Чего ожидать от Мин-Раге, она не знала, и как верно поступить сейчас? Разговорить и потянуть время? Дать ему понять, что они уже послали за помощью?

— Зачем вы пришли, Мин-Раге? — спросила Бурруджун.

— Чтобы навестить бедняжек напоследок, — медленно сказал тот. — Краем уха слышал, что сегодня печальный день, и вскоре жизнь прекрасных обитательниц Серебряного дворца безвременно оборвется.

Он говорил сухо, будто бы о чем-то совершенно обыденном, и потому дамы не сразу отозвались.

— Что вы себе позволяете? — чуть громче, чем полагается, воскликнула Мона-дар-Ушшада, но Мин-Раге с шорохом передвинулся ближе к перегородкам. До слуха женщин донесся змеиный свист, с которым клинок покинул ножны.

— Я вскоре уйду и буду последним, кто слышал ваш голос. Увы, такое душераздирающее событие…

— Уж не обезумели вы, господин Мин-Раге? — тихо спросила Бурруджун. — Пусть мы с супругом сейчас не в добрых отношениях, но все же…

— Я полностью в своем уме, — насмешливо ответил Мин-Раге. — Не скажу, что это большое удовольствие беседовать с вами, и я уже утомился, по правде сказать. Жду лишь сигнала от моих людей.

— И какого же?..

— Ах, все-то вам надо знать, — пожурил ее мужчина и зевнул. — Жду сигнала о том, что они освободили принца Аину и… впрочем, нужно ли знать вам, что случится сейчас с вашим любовником? Он вот-вот явится сюда и в порыве ярости убьет вас, а потом и себя. Прекрасное завершение этой долгой истории. Может быть, кто-то сложит песню… Хотя скорее всего, правитель запретит упоминать ваши имена. Он отвратительно ревнив.

Бурруджун резко подняла руку, чтобы дамы молчали. Пальцы ее тряслись, и она оглядывалась, понимая, что ни спрятаться, ни убежать им не удастся. Мин-Раге был крепким, сильным мужчиной, и для него будет только мимолетной забавой успеть поймать их всех, путающихся в многослойных тяжелых платьях… Даже в одиночку он легко расправится с ними. И что за жестокость — даже их имена желает опорочить… ничего не оставив для того, чтобы их души смогли чистыми отойти на ту сторону.

— Ведь это ложь, — сказала Бурруджун, до боли сжимая веер в руках. Деревянные дощечки трещали, и голос уже с трудом удавалось удержать ровным. — Это ложь, никогда меня и принца не связывало ничего предосудительного. Как я и думала, это вы распустили этот слух?.. Или ваш сообщник, Наан-Караму?..

Мин-Раге раздраженно прищелкнул языком.

— Что за несносная женщина, — пробормотал он. — Сколько мороки вы мне доставили, и все продолжаете…

— В это не поверят, — сказала прекрасная госпожа. — Мои дамы знают, что принц Аину никогда не входил в Серебряный дворец…

— Кто же будет слушать, что там тявкает свора сплетниц? — перебил ее Мин-Раге. — А младший брат правителя всего лишь дамский угодник, который не первый раз оказывается замешан в подобные истории… Поставили его начальником стражи… право же, смешно. Изнеженный слабак, который едва ли меч в руках умеет держать.

Мона-дар-Ушшада вдруг придвинулась ближе и стала вынимать из волос госпожи золотые гребни и украшения, знаками подзывая дам. Бурруджун вздрогнула от неожиданности и нахмурилась, но Мона прижала палец к губам, призывая к тишине. Гу-иш-Равата первая поняла, что требуется и споро стала укладывать волосы Моны-дар-Ушшада в прическу прекрасной госпожи, а одна из младших дам начала осторожно расчесывать Бурруджун, расправляя волны вдоль спины.

Мин-Раге никогда не видел их лиц. Что на смотринах, что на свадебной церемонии они были прикрыты — хотя бы наполовину! — веерами. Всего-то и разницы сейчас между женщинами было, что драгоценный убор и сложная прическа…

Теряя самообладание, прекрасная госпожа схватила Мону-дар-Ушшада за рукав, но та мягко высвободилась, и хотя у всех дам на глазах блестели слезы, ни одна не издала и звука.

Старшая дама, преобразившись, вздернула подбородок выше — ах, как же она желала почти год назад все эти украшения и почести, связанные с титулом, и как она была хороша сейчас!.. Молодая женщина открыла свой письменный прибор и достала оттуда узкий стальной клинок с морозным узором на лезвии.

— Мужчины севера, откуда я родом, — печально и едва слышно сказала она, — крайне грубы и невоспитаны. Они даже дарят девочкам такие игрушки…

— Это им ты порезала мое платье? — сквозь слезы улыбнулась госпожа.

— Что вы там шепчетесь? — резко окликнул их Мин-Раге и, отбросив в сторону перегородки, шагнул внутрь.