Скульптор и скульптуры

Но время будет,
Милая, родная!
Она придёт, желанная пора!
Недаром мы
Присели у орудий:
Тот сел у пушки,
Этот у пера.

Забудь про деньги ты,

Забудь про всё.
Какая гибель?
Ты ли жто, ты ли?
Ведь не корова я,
Не лошадь, не осёл,
Чтобы меня
Из стойла выводили!

Я выйду сам,

Когда настанет срок,
Когда пальнут
Придётся по планете,
И, воротясь,
Тебе куплю платок,
Ну, а отцу
Куплю я штуки эти.

Надеждин, в очередной раз, твёрдо решил, навсегда решил начать новую жизнь. Никаких женщин, никаких сомнительных удовольствий, никакого спиртного. Все инстинкты подавить, оставить только здоровый образ жизни и труд во благо всего человечества.

Он достал свою потрёпанную, но всё ещё чистую тетрадь в клеточку и сел за написание вечного творения, которое по определению богов, должно было открыть людям новые грани их, пока ещё, по мнению Надеждина, абсолютно бессмысленной жизни. Он взялся наполнять людскую жизнь великим смыслом. Он, правда, забыл спросить человечество о том, надо ли ему наполнять свою жизнь великим смыслом. Вместо этого вопроса, обращённого к человечеству, он постоянно задавал вопрос обращённый к самому себе: «Что я хуже других? Хуже тех, кто с посохом в руках, или в лесной глуши или за монастырскими стенами, или в тиши кабинетов учил человечество жить?». Вопрос этот был чрезвычайно сладостен. Этот вопрос звал Надеждина на подвиг. Видимо, с отказом Надеждина от низменных инстинктов в нём проснулся высокий интеллект. Но, всякий раз, как только он задавал себе этот вопрос, то в левом ухе, то в правом, Надеждину слышались слова Музы: «Надеждин, с вопроса, что я хуже других, начинается закат человеческой жизни. Человек начинает массовый забег в общей толпе и его душе приходят «кранты». Ты хочешь «кранты» в общей очереди?». Надеждин не хотел «крантов», он хотел счастья для всех.

Надеждин просидел над чистой тетрадью и день, и второй, и третий. На белом листе бумаги, по-прежнему, ничего, кроме его высыхающих слёз, не появлялось. Эти слёзы могли бы сказать человечеству больше, чем все книги, написанные для него другими авторами. Но, человечество не видело его слёз, поэтому ни о чём не догадывалось. А Надеждин рыдал и заливал тетрадь слезами, как раз по причине осмысления сюжетов человеческой жизни. На этом осмыслении, ещё ничего не написав, он и иссяк.

Осмысливая жизнь человечества, Надеждин ковырял в носу и в ушах, смотрел в окно, почёсывал яички и грудь. Он страдал. Он не знал с чего начать. И тут, во время чесания кончика носа указательным пальцем, его озарило. Надеждин вдруг ясно понял, что он прожил все библейские сюжеты, а других сюжетов человечество просто не знало, так как Библия была последней книгой, в которую мудрые люди переписали, из других древних книг, все сюжеты. Это не расстроило Надеждина. Он рассуждал примерно так: «Раз я прожил все сюжеты, значит, я велик. Я прошёл всю земную жизнь. Весь земной лабиринт».

Но тут в ход его мыслей, спасая Надеждина от своих сестёр-муз, вмешивалась Муза – Каллиопа, которая шептала, как любимая женщина: «Не ты один. Твой мозг не должен быть равным диаметру твоего эго, он должен быть больше. Надеждин, перестань мучить интеллект, он у тебя не так уж и велик. Лучше молись, хотя бы на меня».

Надеждина, эта мысль свыше, сильно расстроила. Ему так приятно было осознать, что в чём-то он обошёл всех и вдруг шёпот Музы «Не ты один…». – Наверное, – думал он, – так и есть, и до него все жизненные сюжеты прожили многие другие. Кому-то повезло больше – это тем, кто прожил их положительную часть. Кому-то меньше – это тем, кто застрял в отрицательных сюжетах. А кто-то прошёл весь лабиринт, кому-то, как и самому Надеждину не повезло на все сто процентов.

Для обычного человека состояние Надеждина было подобно смерти. Это было нулевое состояние. Таких, как Надеждин, на Земле было чрезвычайно мало и хуже всего было то, что они друг друга не знали. Остальным было проще. За счёт тех, кто проживал на Земле положительные сюжеты и достигал небесных высот, кормились черти. Они держали их за ноги и не давали оторваться от Земли. За счёт тех, кто жил исключительно отрицательными сюжетами, сплачивались ангелы, они держали эти падшие душонки за головы, а часто за остатки волос, не давая им совсем пасть в земную преисподнюю. Только таких, как он, не держал, уже, никто. Они были абсолютно свободны в своём выборе. Они умудрились утомить и чертей и ангелов, и Бог дал им абсолютную свободу воли. А это ответственность. Это очень больно.