Скульптор и скульптуры

Мир ждал, когда Дон-Кихот на своём могучем коне Росинанте нанижет на своё длинное копьё хоть парочку спасателей, подав пример спасаемым. Нужен был пример для подражания, нужен был смелый человек. Нужен был Дон-Кихот.

Надеждин не искал лёгких путей и не ждал примеров. Он несколько раз одевал на голову пустое ведро, помня, что именно с этого начинал свои подвиги Дон-Кихот. Он подкидывал к верху лом, пробуя крепость своих рук. Но, для подвига нужна была мотивация или хотя бы женщина, такая же прекрасная, как Дульцинея. Увы, любить женщин так, как их любил Дон-Кихот, он не мог, а мыслей Дон-Кихота о рыцарских подвигах не разделял. Ушли те старые добрые времена, хотя разбойников и пиратов стало больше. Но, мало ли чего Исенин не мог или не хотел. Боги хотели смотреть кино дальше. Человечество надо было спасать от спасателей. Мысли Надеждина налетали на замыслы Богов и «совершенно» путались.

Он вновь заговорил вслух: «Человечество давным-давно разделилось на кланы, классы, богатых и бедных, умных и глупых. Кого и от кого спасать, если всё на Земле происходит по воле Высшего Космического Разума. Всё у нас как у них. И это не просто слухи, это уже факты».

Надеждин в возбуждении человека охваченного «белой горячкой» на радиоволне SOS отстучал в бескрайний Космос телеграмму: «Высшие силы небесные! Я прекрасно понимаю Ваше намерение сделать всех нас счастливыми. Но, если Вашими наместниками у нас являются ваши глобалисты, то вы уже тонете вместе с нами. Эти глисты плохо справлялись с управлением отдельных государств, так почему же вы решили, что они справятся со всем миром. Я, Надеждин, считаю, что Ваш Великий СОНМ что-то не додумал, как всегда не додумывает и наш Генеральный штаб. Вы уверены в том, что сами справитесь если всех нас объедините в единое общество? Я нет. Я не раз читал о том, как в маленьких обществах происходят маленькие военные перевороты и маленькие войны, а с большими отдельными обществами случаются мировые войны, а если всё станет едино, то наступит конец. Жду разъяснений. Надеждин».

После этой телеграммы Надеждина охватило странное спокойствие. Он даже начал молиться для налаживания контакта с ВКР. Но, тут обнаружилось, что он не знает, кому надо молиться. У него было военное прошлое. В своей прошлой жизни он был дога. Перед караулом он молился на Устав караульной службы, перед нарядом – на Устав внутренней службы, перед боем – на Боевой устав. В прошлой жизни он привык постигать через Уставы мудрость поколений, а потом молиться на эту мудрость, чтобы не подвела. Надеждин находил в жизни массу аналогий с пунктами Общевоинских уставов. Аналогий, от простейших, тех которые предлагали эти «молитвенники», до самых сложнейших, какие явил миру Шекспир словами: «Быть или не быть? Вот в чём вопрос!».

Время, место и адресат молитвы – это было важно. Исенин глубоко задумался над этим. В голову пришли другие шекспировские слова: «Молилась ли ты на ночь Дездемона?».

– Как точно Шекспир определил время для молитвы, – произнёс Исенин и продолжал, – точно, молится надо на ночь и молится Богу, чтобы время души прошло в радости и согласии с ним. Днём, а главное на день молиться бесполезно – всё отвлекает, но думать о Боге надо всегда.

Надеждин молился и думал. Он не любил попов, точно так же, как не любил генералов, ибо никак не мог взять в толк, как можно «переживать» за спасение и безопасность всего человечества и при этом угнетать и обворовывать свой народ, солдат и паству. По мнению Надеждина это был очень подлый гуманизм. Но другого гуманизма не было, поэтому приходилось жить с тем, что было, что дали. Он через книги мудрецов, через математику и литературу давно пришёл к выводу о том, что Господь нужен только человеку. Но из этого знания выходило, что Господь – это, прежде всего осознание себя ЧЕЛОВЕКОМ. Так выходило, что пока ты живёшь одним умом, который в основном занят утолением плотских страстей, Бог тебе абсолютно не нужен. Господь приходит в жизнь человека вместе с приходом РАЗУМА.

Надеждину на этом пути размышлений приоткрылась страшная тайна о том, что церковь давно разгадала эту тайну. Её коллективный ум значительно раньше Надеждина начал постигать и литературу и математику в целях укрепления своей материальной базы. Церковники быстро сообразили, что здорового человека с сильными руками, сильными ногами и здоровыми зубами, с повадками зверя в церковь не затащишь. Чтобы он туда пришёл, его лучше сделать немощным, больным, убогим. Механизм внушения “memento more” был запущен на полную катушку. В добавок ко всему его ещё хорошо удобрили бесами и прочей нечестью. Надеждин, даже, научился различать разницу между «огосударственными» церквями и «отмороженными» сектами. Если человек «дёргался» в секте, то это означало – в него входит бес. Если он дёргался в церкви, то это означало – из него бес выходит. В остальном всё было почти одинаково. В это почти вмещалась разница в подаче «Бога». Из Божьего храма попы стремились сделать место скорби, хоть торговцев в храмах и оставили, а сектанты заманивали пороком.