Скунс и Барсук

В конце трапезы – как всегда случалось с хлопьями – Барсук оказался с пустой коробкой в лапе. «Тряс-тряс-тряс? Тряс?» Когда в молочную лужицу в его миске посыпалась последняя труха, в голове у Барсука промелькнуло: «Холодные хлопья в холодной миске холодного молока». Барсук постучал ложкой по краю миски в такт словам: «Холодные хлопья (тук-тук-тук) в холодной миске (тук-тук-тук) холодного молока (тук-тук-тук)».

Барсук вспомнил о завтраке, который приготовил для него Скунс: завтрачный горячий шоколад, тёплые клубнично-коричные маффины, яичница с жареным перцем.

– Мммм… ммм, – пробормотал он.

Потом поднёс к глазам пустую коробку из-под хлопьев и прочитал:

– «Хлопья Фруктос! Обогащённые витаминами и минералами!»

Скунс был прав. Витамины и минералы звучали не слишком аппетитно.

Барсук добавил в список покупок на холодильнике заметку: «Больше никаких Фруктос» и решил отправиться спать пораньше.

По дороге в спальню он услышал, как из бывшей коробкомнаты доносятся какие-то звуки.

Дверь была приоткрыта. Барсук толкнул её, чтобы заглянуть внутрь, и ахнул.

Скунс уютно устроился в зелёном кресле-мешке с большой книгой на коленях, и свет лампы падал на раскрытые страницы. Луна сияла в окне напротив, и её лучи серебрили пухлые подушки всех цветов и размеров, украшавшие оконную нишу.

«Лунокомната», – подумал Барсук.

Скунс потёр глаза.

– Привет, Барсук.

– Вот ты где, – сказал Барсук не слишком приветливо. А потом понял, что даже не постучал. Но Скунс, казалось, ничего не заметил.

– Да, я здесь, – ответил он. – Сегодня Ночь Длинных Рассказов. А ты жевал хлопья в ритме вальса. Ты это читал? – спросил он, приподняв большую книгу, – называется «Генрих Ви». Генрих Ви – это такой король с очень короткой фамилией.

«Я жевал хлопья в ритме вальса?» Барсук попытался сделать вид, что это не слишком его взволновало, и подошёл взглянуть на обложку книги. «Генрих V. Уильям Шекспир» – прочитал он и покачал головой:

– Нет, не читал. Здесь явно речь не о камнях.

Скунс сполз на край кресла-мешка и сел прямо.

– Тебе стоит почитать «Генриха Ви»! Тут говорится о двух королях и о битве. Это грустная история, для Ночи Длинных Рассказов самое то, и король Генрих говорит очень любопытные штуки. Например, Генрих говорит, что добротой и великодушием завоевать королевство можно куда вернее, чем злостью и жестокостью. Как думаешь, это так и есть? Я вот не знаю, что думать. Я даже не уверен, что могу доверять Генриху Ви! Ведь он король и выводит всех подданных на битву. А битвы совсем не добрые и ничуть не великодушные! Но мне бы хотелось узнать, что думаешь ты. Что ты думаешь, Барсук?

Лунокомната

Скунс ждал ответа.

– Э-э. Гмм, – пробормотал Барсук. Он не привык к такого рода вопросам, особенно на ночь глядя и после целой коробки хлопьев.

Скунс повёл коготком по странице и нашёл нужное место:

– Вот что он говорит: «…там, где кротость и жестокость спорят о короне, выиграет тот из игроков, который более великодушен»[1]. Так понятнее?

Скунс поднял глаза в ожидании ответа.

– Хех, – сказал Барсук. Он так и сяк покрутил в голове эту идею. Все его мысли приходили в тупик, так что он дал задний ход и выбрал другое направление.

– Возможно? Я надеюсь?

Скунс вздохнул и кивнул.

– Да, «надеюсь» мне кажется подходящим. Я хотел бы жить в мире, где царят доброта и великодушие. Я надеюсь, что он станет таким. Но послушай, Барсук, если бы доброта и великодушие и правда были самым верным способом завоевать королевство – да и вообще что-нибудь завоевать – разве все вокруг не стали бы такими? Ведь добр и великодушен совсем не каждый. Даже мне самому сложно быть добрым и великодушным. Иногда я очень злюсь. К тому же, я маленький зверёк, а быть маленьким непросто. Иногда мне хочется отрастить лапу, как у гризли, – хлоп, и готово! Или челюсть, как у аллигатора, – клац – и всё! Но я просто скунс, – он взглянул на свой хвост. – Даже если никто не пострадал, тебя всё равно выгонят из города. Это не похоже на «верную победу».

Барсук с некоторой тревогой посмотрел на хвост Скунса.

– Ты же не слишком часто… ну… пользуешься этим?

– Нет-нет, конечно, нет! Вонючку я включаю только в чрезвычайных обстоятельствах, – улыбнулся Скунс. – Спасибо тебе, Барсук. Разговор мне очень помог. – Он заложил книгу лапой и закрыл её. – Ты разгадал свой сложный камень?

Барсук кивнул.

– Турмалиновый пегматит.

– О-о. Так его зовут?

– Ага, – со смешком сказал Барсук.

– Что ж, завтра я бы с радостью послушал историю турмалинового пегматита, – сказал Скунс. – Не так уж часто мне доводилось слушать камнестории.

– С радостью?

– С радостью! – ответил Скунс. – Камни обычно держат язык за зубами, в отличие от устриц. Камни молчаливы. Правда, о камнях из твоей камнетряски этого не скажешь. Они трещат, трещат и трещат, но это всё из-за тряски. Да и на камнезыке я не говорю.