Скверна

Ример прикоснулся рукой к горлу, ожидая нащупать открытую рану и клюв, но ничего необычного он не ощутил. Припухшая полоска под гортанью. Ее едва можно нащупать пальцами. Глотать больно, но Ример был голоден как волк. А ведь это чувство он почти позабыл. Он схватил чашку и стал есть. Суп был холодным, его поверхность покрыла тонкая пенка, но он съел все до капельки.

Она знала. Именно поэтому попросила приготовить суп.

Дамайянти медлила, была близка к тому, чтобы передумать, несмотря на то, что ее главной целью, без сомнения, было именно то, что случилось. Он понимал, что это означает. И знал, что он сделал.

Что сказала бы Илюме, если бы увидела его сейчас? Если бы стала свидетельницей слеповства? Уничтожения всего правильного? Возможно, ничего. Илюме больше страдала бы от того, что он сделал с Советом. И со Свартэльдом. Авгуры срезали знак Всевидящего со своих мантий, и это привело бы ее в большую ярость, чем слеповство в его горле.

Он поднялся на нетвердых ногах, собрался с силами и набросил на плечи плащ. Потом Ример вынул меч и посмотрел на свое искаженное и нечеткое отражение в стали. Под глазами синие круги. Бледная полоска на горле. Как старый шрам. Единственный след кошмара. Наверное, Дамайянти смыла с него кровь.

Ример спрятал меч в ножны и положил на ящик стопку золотых монет. Любой сказал бы, что этого слишком много, но он платил не только за еду и постель. Он платил за молчание и знал, что Линдри не захочет взять деньги, если он попробует заплатить ему лично.

Ример закрепил мечи на спине, вышел из комнаты и спустился по лестнице в чайный дом. Снаружи начало темнеть. Имлинги заглядывали внутрь, но все до одного проходили мимо. И все же Линдри на всякий случай грел воду над очагом, а на прилавке рядком расставил металлические чайники.

– Я видел тебя здесь в тот вечер, когда она покинула нас, – сказал Линдри и подвинул Римеру чашку чая. – И с тех пор я думал, что Ворононосцем движет любовная тоска. Что разбитое сердце создало хаос в Эйсвальдре. Но теперь я уже не уверен, Ример-отче.

Ример не смог скрыть боль, исказившую его лицо.

– Я не прикасался к танцовщице, – хрипло произнес он.

Линдри кивнул и не стал возвращаться к этой теме. Ример тоже не хотел ничего говорить. Он хотел заверить Линдри в том, что не сошел с ума, но Ример знал, что не сможет быть достаточно убедительным. Уже не сможет. Ему хотелось заверить Линдри в том, что Эйсвальдр по-прежнему стоит. Что Совет правит. Что Свартэльд умер по собственной свободной воле, и в том, что он делает сейчас, есть смысл. Что это способ борьбы со слепыми. Но он не мог подобрать нужных слов. Таких слов, чтобы после них у Линдри осталась к нему хоть капля доверия.

Ример глотнул чая. Тепло обожгло открытые раны в горле. Он закашлялся.

Что я натворил?

Он поблагодарил Линдри, поднялся и вышел из чайного дома. Его ждал один разговор с древним слепым, который жаждал свободы. С трупорожденным, который мечтал занять то место, что сейчас принадлежало Римеру. А теперь Ример стал его рабом.

Переулками он добрался до дома Дамайянти. Говорили, что это место легче всего найти в Маннфалле, несмотря на то, что на нем не было никакой вывески. Все, что нужно сделать – пойти за стайками мужчин. На этот раз он услышал их раньше, чем увидел. Драка?

Ример свернул за угол и увидел удаляющуюся группу имлингов. Открылась дверь, из нее вышел широкоплечий мужчина. Он выволок на улицу невысокого парнишку и швырнул его в сточную канаву.

– Там и сиди! – прокричал он и скрылся в заведении.

Имлинг из сточной канавы обратился к Римеру:

– Не имеет смысла заходить внутрь. Сегодня вечером она не танцует. Она не танцует уже два дня! А платить все равно приходится!

Парнишка с трудом поднялся на ноги и нетвердой походкой зашагал прочь.

Ример вошел в зал. Напротив входа он увидел пустую сцену, но народу в заведении все равно набилось много. Пить ведь можно вне зависимости от того, танцует кто-нибудь или нет. Вечер был еще ранним, а здесь много танцовщиков, так что хоть кого-нибудь они увидят.

Ример поднялся по лестнице и постучал к Дамайянти. Открыла ее служанка.

– Ты рано. Она ждала тебя только завтра, – девушка вела себя, как всегда, скромно. Она никогда не называла его по имени и не произносила вслух титула.

Девушка пригласила Римера войти. Он ожидал, что ему предложат сесть на один из стульев, но девушка пошла вперед за занавеску.

– Проходи.

Ример последовал за ней по коридору мимо целого ряда дверей, из-за которых доносились довольно сомнительные звуки. В конце коридора была еще одна лестница, и служанка указала на дверь этажом выше. Он поблагодарил ее, поднялся и постучал.

Дамайянти открыла. На ней было зеленое платье со шнуровкой от груди до талии. Оно не было прозрачным, как те платья, что она обычно носила. Волосы были заплетены в темную косу. Глаза казались обнаженными – она была не накрашена.

– Я не ждала тебя раньше, чем через день или два, – сказала она.