Скворцов-Степанов

Либеральная и открыто кадетская печать, выдававшая себя за «беспартийную», шла рука об руку с охранкой, обливая революционеров потоками клеветы и преподнося своим читателям всевозможные сенсационные выдумки о большевиках. Она усердно старалась укрепить у обывателя мнение, что «с революцией покончено». Так, в «Русском слове» и «Утре России», которые издавались на деньги крупного капиталиста П. П. Рябушинского, в ноябре 1909 года меньшевики подали как «сенсацию» пасквиль на партию большевиков, громогласно объявив об изгнании из ее рядов ряда видных революционеров.

Мог ли Иван Иванович оставаться посторонним наблюдателем и спокойно смотреть, как на страницах буржуазных газет меньшевики обливают грязью большевиков?

Для отпора всей этой, по словам Скворцова-Степанова, «пишущей обозной сволочи» он использовал все доступные возможности, чтобы залепить «могучим печатным словом звонкую пощечину борзописцам». В журнале «Вестник труда» он публикует статью «Капитал и газеты». В ней он разоблачает продажный характер буржуазной прессы, заклеймив позором «чернильных холопов», которые, подобно барским приживалкам, «за пудик мучки» — за построчный гонорар — продают капиталу свою душу, становятся его жалким рабом, «способным по приказу своего хозяина за приличное вознаграждение написать любую подлость, любую пакость». Лицемерно провозглашенную в царской России «свободу печати» Иван Иванович назвал «свободой для черносотенцев и октябристов». А газеты рабочего класса не успевают стать на ноги, сразу гибнут как жертвы этой «свободы печати».

Надо было иметь большое мужество, чтобы поставить свою подпись под такой статьей. Но именно так поступил Скворцов-Степанов.

Статья Ивана Ивановича в «Вестнике труда» вызвала негодование царских властей, и уже после выхода второго номера журнал был закрыт. Тогда с мая 1910-го по январь 1911 года Скворцов-Степанов редактирует общественно-экономическую газету «Наш путь» (в ее распространении и транспортировке активное участие принимал М. И. Калинин). Внимание читателей привлек своеобразный его некролог о бывшем председателе I Государственной думы С. А. Муромцеве. Своей буквально уничтожающей характеристикой скончавшегося Скворцов-Степанов бросил вызов всей российской либеральной буржуазии, которая окружила Муромцева ореолом «святости» и «неподкупности», превознося его «олимпийское спокойствие и торжественно-импозантный вид», восхищаясь вальяжной его манерой речи. В единый раболепный хор слились кадеты, «народные социалисты»…

И вдруг статья Скворцова-Степанова…

Напомнив, как курьезно-чопорен был покойный, как пристрастно относился он к левым депутатам Думы и как отвратительно вел он себя на процессе о выборгском восстании, Иван Иванович показал, что Муромцев всегда оставался верным слугой самодержавия, проводником идей и чаяний либеральной буржуазии и непреклонным врагом демократии, революционного рабочего движения.

Владимир Ильич Ленин дал самый теплый отзыв об этой статье Скворцова-Степанова. Он и другие революционеры-большевики относили эту статью к числу самых смелых, разоблачающих подлинную суть российской буржуазии, ее холопскую преданность царизму. Перечитывая свою публикацию о Муромцеве спустя пятнадцать лет после ее появления, Иван Иванович скромно заметил, что «в ней сказано то необходимое, что тогда должны были и могли сказать большевики». Тогда же под впечатлением знаменитых ленинских статей «Лев Толстой, как зеркало русской революции», «Л. И. Толстой», «Л. Н. Толстой и современное рабочее движение» Скворцов-Степанов выступил в газете «Новый путь» с литературным очерком-некрологом о великом русском писателе. Он рассмотрел политико-философские воззрения и обрисовал духовный облик гения русской литературы, показав себя тонким и блестящим художественным критиком. На пестром фоне лживых и лицемерных рассуждений «желтой прессы» о том, каким надлежит видеть «неожиданно усопшего», звонко, хлестко и правдиво прозвучали вслед за вождем партии большевиков В. И. Лениным слова его сподвижника И. И. Скворцова-Степанова, который подчеркнул, что бегство писателя из Ясной Поляны, уход из семьи — все это оказалось последним величавым аккордом с поразительной силой и красотой закончившего жизнь Л. Н. Толстого, жизнь, раздиравшуюся внутренними и внешними противоречиями. «Когда уходит такая огромная и красивая жизнь, — писал Иван Иванович, — сознание просто теряется перед незаменимостью этой утраты, спокойная оценка значения этой жизни становится невозможной. Все слова о великом художнике, об апостоле, об учителе жизни кажутся мелкими, назойливыми, пошлыми, ненужными…»