Сквозь ночь

Это было ранней весной, среди чистого поля, на нетронутой, непочатой земле, когда он не ушел со смены, чтобы помочь ей управиться с разладившейся машиной. Теперь на том месте стоял небольшой стожок, — прежде чем пахать, ребята скосили вокруг траву.

Они легли на мягкое сено. Оно пахло медом и травой любистком и еще каким-то своим, ни на что не похожим, горьковатым степным запахом.

— А у нас в Санжарах и звезды вроде другие, — вздохнул Андрей, глядя в глубокое, бархатно-синее, мерцающее небо.

— «У нас в Санжарах», — тихо, повторила Наташа. — Вот они, наши Санжары… И Москва наша тут…

Он погладил в темноте ее голову и прижался губами к ее щеке — она была мокрая и соленая.

1955

ГОРЬКАЯ ЛИНИЯ

— Стой! — отчаянно крикнул Усенов.

Полухин затормозил и выскочил из кабины. Нет, с прицепщиком ему явно не повезло. Усенов сидел у плуга на корточках, сдвинув на затылок ушанку. Из-под свороченного на сторону лемеха торчало что-то округлое, вроде репы, облепленное землей.

— Мечтаешь, — сказал Полухин, тоже присев на корточки. — Ворон ловишь, вот что.

— При чем тут ворона? — виновато пробормотал Усенов. — У нас Казахстане вороны нету.

— «Нету, нету»… — передразнил Полухин. Он поскреб репу пальцем. Расчищенная полоска тускло блеснула металлом. Он постучал — звук был тоже металлический. Осторожно разрыхлив землю, он нащупал по бокам репы две проушины, вроде ручек.

— Кувшин какой-то, понимаешь, — сказал Усенов.

— Кувшин не кувшин, — вздохнул Полухин, — а влетит нам теперь, будь здоров… Давай отцепляйся, — проговорил он, поднимаясь.

Достав из кабины трос, он осторожно продел его сквозь проушины и закрепил петлей на серьге трактора.

— Отойди, — сказал он Усенову. — А то еще шарахнет, костей не соберешь.

— Зачем шарахнет? — удивился Усенов.

— «Зачем, зачем»… — передразнил Полухин. — А может, это бомба какая-нибудь или мина, шут ее знает.

— При чем тут мина? — рассмеялся Усенов. — У нас Казахстане мина не бывает.

Полухин промолчал: и верно, откуда тут мине или бомбе взяться… Однако, влезши в кабину, свирепо крикнул:

— Давай, слышь, отойди! Понял, нет?

Усенов пожал плечами и отошел. Полухин завел мотор и медленно двинулся. По совести, ему даже хотелось, чтобы сзади действительно шарахнуло, — было бы по крайней мере о чем рассказать. Обернувшись, он смотрел сквозь окошко, как выравнивается, натягиваясь, длинный трос. На какую-то долю секунды, когда трос напрягся в струну, он даже зажмурился; раскрыв глаза, он увидел, как из земли с натугой вылезает что-то продолговатое, похожее на кусок трубы. Усенов крикнул: «Стой!», подбежал и присел на корточки. Полухин заглушил мотор и вышел.

— Пушка какая-то, понимаешь, — изумленно сказал Усенов.

Действительно, вылезший из земли предмет напоминал старинный пушечный ствол, — что-то похожее Полухин видел в школьном учебнике. Присев на корточки, он счистил ладонью землю. Сужающийся ствол охвачен был ниже округлой казенной части пояском литого узора. К концу он чуть расширялся раструбом.

— Интересная вещь, понимаешь, — сказал, еще дальше сдвигая назад шапку, Усенов.

— Будет тебе интерес, — пообещал Полухин. — Вот погоди, пропишет нам Байда…

Поднявшись, он подошел к плугу и посмотрел на свороченный на сторону лемех.

Через час они подъехали к стану бригады.

— Цыц, моя радость! — встретил их Байда. — Это еще что за новости?

— Пушку нашли, понимаешь, — сказал, улыбаясь, Усенов.

— Тетю свою на пушку бери, — отозвался на это Байда, поивший из ведра своего низкорослого мерина. — Нашел тоже время шутки шутковать.

— Какие тут шутки, — сказал, вылезая из кабины, Полухин. — Напашешь с такими шутками…

Он подошел к Байде и объяснил ему все.

— Горю я теперь, как швед под Полтавой! — воскликнул Байда, выслушав Полухина и осмотрев плуг. — Теперь я имею полное удовольствие. Теперь вы мне устроили курячьи именины, и я через вас буду определенно сидеть на последнем месте.

Он подошел к кабине и поглядел на лежавшую там пушку.

— Интересная вещь, понимаешь… — начал было Усенов, но Байда перебил его.

— На вербе груши, — язвительно заметил он, — с такими вашими интересами… Выкидайте сейчас же эту гадость, и чтобы до вечера плуг был в полной боевой, понятно? Как хотите, так и выкручивайтесь, хоть круглые сутки теперь пашите, но чтобы норма была как из пушки.

— Как из пушки, вот именно, — вздохнул Полухин. — Давай, что ли, выгружать, — сказал он Усенову.

Тем временем Байда уселся на своего низкорослого мерина и подался, болтая ногами, в степь.

— Ну, чего будем делать? — спросил Полухин, выгрузив с Усеновым пушку.

— На центральную придется ехать, — виновато сказал Усенов.

— Вот еще, не было печали, — вздохнул Полухин, влезая в кабину.

К вечеру они вернулись. Смена ужинала, сидя за врытым в землю столом.

— А, пушкари… — встретил их Байда. Все так и грохнули.

Кличка прилипла к ним сразу и накрепко. С того дня их иначе и не называли. К тому же треклятая пушка валялась на глазах у самого вагончика. Байда не упускал возможности, пнув ее ногой, напомнить о случившемся.

— Давай, слышь, оттащим ее куда-нибудь подальше, — сказал как-то Полухин Усенову.