Сквозь страх

Хозяин дома хмуро посмотрел на своего собеседника, недовольный тем, что его перебивают несерьезными вопросами, и начал снова довольно быстро рассказывать, глядя в окно. Он напомнил Митьке, что многие важнейшие бумаги Грозного хранились вместе с царской библиотекой, к которой он практически никого не допускал. И названная книга пополнила эту библиотеку. Но ни царь Грозный, ни его приближенные не знали, что самое главное заключает в себе эта книга, хотя, возможно, Грозного насторожил тот факт, что книгу «Всего мира мудрость» не раз запрашивали тогдашние правители Казанского и Крымского ханств и даже предлагали за нее немало золота и драгоценных камней. Но царь ее так и не вернул, несмотря на заманчивые предложения и несмотря на то, что сам Грозный лично ее не мог прочесть: книга была написана на татарском языке, который, как известно, базировался на арабском алфавите, иначе говоря, на том языке, который господствовал в государстве Волжско-Камской Булгарии еще в первом тысячелетии. Возможно, Иван Грозный посчитал, что эта книга — антология старинных писаний Булгарского государства, содержащих обобщенные мудрые мысли многих стран мира, вроде нынешних сборников максим и афоризмов, либо в книге заключена некая тайна. Видимо, именно по этим причинам он и не менял эту книгу на предлагаемые сокровища. Но этот факт доказывает, что Иван Грозный был вообще неравнодушен к книгам, а коль так, значит, у него была действительно огромная библиотека. Но о библиотеке — чуть позже.

— А действительно, почему все-таки с настойчивостью заядлых попрошаек слали челобитные насчет этой книги правители Казани к Крыма? — спрашивал Апанаев своего помощника. — Такими ли уж они были фанатичными библиофилами? Или что-то за этим крылось.

Сабадырев промямлил:

— Видимо, крылось… Да, крылось, ежели крымский хан, окруженный своими многочисленными женами, как петух курами, забывал про свой гарем и садился, как графоман, строчил пространные послания Ивану Грозному по поводу этой книжки, которую ему и читать-то некогда было.

— Строчить он, конечно, не строчил длинные послания, а вот послов снаряжал не однажды. Но, в общем-то, суть одна, действительно вынужден был этим заниматься, забывая про свой гарем. Беспокойство о книге мудрости — это, надо полагать, не поиск причин, чтобы лишний раз вырваться из плена гарема. Здесь кроется нечто другое.

Хозяин дома принялся объяснять причину столь большого интереса к этой загадочной книге. Дело в том, что в этой книге было зашифровано подробное описание места, где была спрятана часть казны Казанского царства. Хан Сафа-Гирей в 1549 году был уже смертельно болен и предчувствовал великую смуту в Казани и всеми силами старался оставить ценности своему малолетнему сыну Утямышу от второй жены, царицы Сююмбеки. И решил подстраховаться всякий случай, сообщив о спрятанных сокровищах своему старшему сыну от первой жены Булюк-Гирею, жившему в Бахчисарае при дворе крымского хана Сахиб-Гирея; он доводился Сафа-Гирею родным дядей. Крымский хан Сахиб-Гирей видел в этом послании книги о мудрости некий подвох, потому как она была адресована не ему лично, а Булюк-Гирею. Ни Сахиб-Гирей, ни умиравший на казанском престоле Сафа-Гирей, которого до этого дважды свергали казанцы, не доверяли друг другу. И когда крымскому царю не удалось заполучить от Ивана Грозного перехваченную книгу и, более того, когда казанская знать после смерти хана пригласила Булюк-Гирея занять освободившийся престол, то Сахиб-Гирей начал плести, как паук, сложные сети интриг. В результате — Булюк-Гирей угодил в инкерманскую тюрьму, так и не узнав, где его отец припрятал часть казны Казанского государства. Ведь Сафа-Гирей, как хитрец, хорошо понимал, что часы и дни ханства сочтены. Как раз в это время Грозный со своим внушительным войском сделал первую попытку овладеть городом. Старый хан понимал: за первым походом вскоре последует другой, пока не покорят его ханство. Он хорошо понимал: единоборство с таким могучим соседним государством, как Русь, во много раз превосходящим населением и территорией, — дело дохлое, бесперспективное.

Апанаев не счел нужным что-то еще рассказывать Митьке, давать пояснения. Хотя конечно же события тех времен заслуживают внимания, ибо Казанское государство стояло на развилке истории, решалась судьба целого народа. После смерти Сафа-Гирея борьба вокруг престолонаследия разгорелась с новой силой. О событиях пятьсот сорок девятого года, когда вспыхнула смута, сопровождавшаяся погромами и убийствами, и многие видные казанские татары перешли на службу к московскому царю, летописец писал: «И по смерти цареве восста брань в Казани, в вельможах его крамола и губительство зло: не хотят бо казанцы меньшие больших слушати и покорятися им, коим царство приказано быть берещи: вси бо творяхуся велики, властвовать в Казани хотяху, за сие друг друга убиваше, иные же убежаху из Казани к Москве, на имя царево самодержавцево, служити ему».