Сквозь страх

— Ну и халупа, — недовольно хмыкнул Грязинюк, бросая свой саквояж под железную солдатскую койку. — Поди, даже ссыльных не селят в такие хибары.

— А переулок-то какой, — в тон ему произнесла Тоська, — телега не сможет проехать, не то что автомобиль. Вот уж действительно, собачья улица. И дом собачий.

— Расхныкались, как кисейные барышни, — зевая, пробормотал Евнух, укладываясь спать. — Вот как следует проспитесь, а к утру и привыкнете к этим хоромам.

Но Грязинюк и Тоська, словно сговорившись, пуще прежнего начали поносить этот дом.

— Ну вот, заскрипели как несмазанные двери, — беззлобно начал увещевать их Сабадырев, — с чего это вы, други мои. Нам придется переждать денька два здесь, покуда не раздобудем надежные документики. А то попадем еще на острые, как у крокодила, зубы ЧК.

— Да что ты тут стращаешь чекистами. — Грязинюк встал с койки и чиркнул спичкой, но закуривать не стал. — В гробу я их видел, понял? Если десять чернорабочих сгруппируются и объявят себя каким-то органом власти, то ума у них от этого не прибавится. Все равно они даже вдесятером не смогут соображать в разуме одного инженера. Поэтому я против переоценки противника. Это вредно. Нагнетается атмосфера трусости. В ЧК нет профессиональных контрразведчиков. Там все дилетанты в сыскных делах. Они не ровня царской полиции, которую мне, между прочим, удавалось не раз обводить вокруг пальца.

Сабадырев понимал: Илюха хорохорится перед Тоськой, а не потому, что его задевает высказанное им предупреждение. И он спокойно спросил того:

— Короче, что ты предлагаешь?

— В городе анархисты находятся на легальном положении. Приезжие из наших живут, как мне сказали в бюро, в номерах «Франции». Так какого хрена я должен прозябать в этом клоповнике? У меня есть бумага об окончании коммерческого училища. И я приехал сюда устраиваться преподавателем в местное аналогичное училище. Разве не может совпадать хоть один раз придуманная легенда с моей подлинной биографией? А?

Сабадыреву становилось ясно как день: Илюха вообще не ведает, что такое дисциплина. Он действительно анархист до корней волос. «Он все будет делать по-своему, — решил Митька. — Вернее, все время будет мне перечить, делать наоборот. Пожалуй, даже лучше, ежели он не будет мельтешить под ногами. Толку-то что от него? Кроме высокомерия — ничего. По всему видно — считает себя непревзойденным умом. Да еще Тоська на него влияет. Собственно, если завтра произойдет встреча с Тарасенко, можно будет обойтись в дальнейшем и без Илюхи».

— Хлопцы, я тоже не люблю праздновать труса, — подал голос из-за кухонной перегородки Евнух, который пытался разжечь русскую печку. — И я не побоюсь перебраться отсюда в какую-нибудь шикарную гостиницу, где, к примеру, раньше останавливались приезжие дворяне.

— Милый Флегонтушка, — откликнулась весело, чуть ли не нараспев Тоська. — Чем за гостиницу будешь расплачиваться, вшами, что ли?

— Завтра, после встречи с Тарасенко, ты, Илья, и ты, Тося, можете перебираться в гостиницу. А мы с Евнухом останемся пока здесь.

Тоська просияла и, изображая на лице подобие озабоченности, сказала:

— Но тебя, Митечка, буду навещать, чтоб не скучал. Так и знай.

— Да уж придется… — Митька хотел было сказать еще, для какой истинной цели она будет приходить, но вовремя опомнился и прикусил язык. «Пусть думает, что я не знаю о ее шпионстве за мной». — Связником будешь.

На следующий день спозаранку, часов в шесть, приехал в Собачий переулок Тарасенко и разбудил Сабадырева. Тот объяснил свой ранний визит тем, что срочно уезжает в Москву. Тарасенко оказался мужчиной средних лет, с двойным подбородком, щеки его густо покрывали красные ниточки капилляров. Издалека казалось, что на лице этого человека до сих пор гуляет юношеский румянец. Его сопровождал крепкий мускулистый парень в морской форме, но без знаков различий. Карманы бушлата моряка сильно оттопыривались, словно там лежали увесистые булыжники. На ремне под бушлатом болтался немецкий маузер в деревянной кобуре. А под ремнем торчала рукоятка морского офицерского кортика.

«Ходячий арсенал, а не телохранитель», — подумал Митька, окончательно пробуждаясь.

Они разговаривали долго, около трех часов. Тарасенко подробно рассказал им о положении в городе, о подпольных группах эсеров и монархистов, о ЧК, о милиции. Где хранится золото. О провале Саньки Мухитдинова, который через делопроизводителя гостиницы «Франция» Сабантуева хотел выйти на госбанк. Там у Сабантуева родственница работает. Но их накрыла ЧК. Прямо в гостинице.