Сквозь тьму

“Спасибо”, - неохотно сказал Талсу. Если бы тот альгарвейский солдат не ударил его ножом, его шансы с Гайлизой, возможно, были бы не так велики. Однако даже это не расположило к нему никого из людей короля Мезенцио. Еще более неохотно он продолжил: “Чего ты хочешь?”

“Вот”. Рыжеволосый показал тунику. “Мне нужна теплая подкладка, вшитая в это. Я отправляюсь отсюда в другое место сражаться. Мне понадобится теплая подкладка. Мне понадобится столько тепла, сколько я смогу получить ”.

“Для Ункерланта тебе понадобится нечто большее, чем теплая подкладка”, - сказал Талсу, и альгарвейец поморщился, как будто не хотел слышать название пункта своего назначения.Очень жаль, подумал Талсу. Вот куда ты идешь, и, если повезет, ты не вернешься.

“Я могу это сделать”, - сказал Траку, - “но мой сын прав: тебе понадобится больше, чем это. Я видел столько же прошлой зимой”. От этого альгарвейец выглядел еще более несчастным. Траку добавил: “Не заинтересует ли вас сейчас хороший, толстый плащ?”

“Плащ?” Альгарвейец вздохнул. “Да, лучше бы я был в плаще, не так ли?”

“Это, безусловно, так”, - сказал Траку. “И у меня есть как раз то, что тебе нужно”. Рыжеволосой девушке, уезжающей в Ункерлант, он показывал образец за образцом.Как и Талсу, он, несомненно, надеялся, что альгарвейец встретит там свой конец. И прибыль - прибыль тоже имела значение.

Скарну хотел бы, чтобы у него было больше связей, получше. Ему удалось продолжить борьбу с Альгарве в своей маленькой части Валмиеры, и он знал, что другие делают то же самое по всему королевству. Но он не знал, насколько хорошо у них идут дела, сколько раздражения они причиняют оккупантам.

“Недостаточно”, - сказала Меркела, когда однажды вечером он поднял эту тему за ужином. “Даже близко недостаточно”.

Она сказала бы то же самое, если бы валмиерцы были готовы изгнать людей короля Мезенцио из королевства, поджав хвосты. Если бы она знала, как это сделать, она бы с радостью сама отправилась в Алгарве, чтобы принести войну рыжеволосым домой. Она попыталась бы убить Мезенцио в его дворце, и ей было бы все равно, если бы она умерла, до тех пор, пока она не свергла его. Скарну был уверен в этом.

Рауну отложил реберную кость, с которой он обглодал все мясо; накануне они зарезали свинью. Он сказал: “Чем больше мы связываем их здесь, тем меньше им приходится бросаться на ункерлантцев. И если они не победят юнкерлантцев, они не выиграют войну”.

Он был всего лишь сержантом, но ни один генерал не смог бы подытожить ситуацию лучше. Так, во всяком случае, думал Скарну. Меркела вскинула голову; для нее Ункерлант был слишком далек, слишком чужд, чтобы казаться реальным или важным.

Но Ватсюнас и Пернаваи оба кивнули. Придя с Фортвега, спасшиеся каунианцы нутром чуяли важность и реальность Юнкерланта. “Он говорит правду”, - сказал Ватсюнас, все еще звуча устарело, поскольку он выучил валмиеранский после целой жизни классического каунианского.

“Да”, - тихо сказала жена бывшего дантиста. Это было единственное слово, которое мало изменилось за столетия.

“Но сколько еще мы могли бы сделать?” Скарну настаивал.

“Насколько сильно ты хочешь, чтобы тебя убили, и всех, кто в этом с тобой?” Спросил Рауну. “Если ты попытаешься пожадничать, именно это и произойдет”. Меркела пристально посмотрела на сержанта-ветерана. Он проигнорировал ее, что было неприятно. Скаму опасался, что он был прав. Всякий раз, когда альгарвейцы становились достаточно раздраженными, чтобы преследовать нерегулярные войска, они могли собрать достаточно сил, чтобы подавить их.

Ватсюнас сказал: “Если ты скажешь мне, чего требует игра, я с радостью возьмусь за это, даже если я отдам свою жизнь за это. Ибо я видел ужасы и жажду воздать за них”.

“Да”, - снова сказал Пернаваи.

Ни у кого из них не было такого свирепого голоса, как у Меркелы, но она смотрела на них только с уважением. Ее ненависть к рыжеволосым была личной. Так было и с ними, но они также видели, как разрушили Каунианство на Фортвеге. Они никогда не говорили о возвращении домой. Насколько мог судить Скарну, они не думали, что у них будет какой-то дом, в который можно вернуться.

Ватсюнас сказал: “Разве не правда рассказ, принесенный сюда из Павилосты, что Лагоас действительно сильно разбил альгарвейцев на берегу соленого моря?”

Скарну пожал плечами. “Там был бой. Это все, что я знаю. Лагоанцы не смогли бы сделать все так хорошо, иначе они удержали бы контроль над материковой частью”. Он все еще хотел смотреть на островитян свысока. Если бы они сделали больше в начале войны, возможно, Валмиера не пала бы. И их королевство все еще держалось там, где его собственное сдалось два года назад. Он негодовал на них за то, что они смогли укрыться за Валмиерским проливом. Что бы они сделали против стаи альгарвейских бегемотов? Ни один из них, черт возьми, не слишком хорошо, или не опроверг его предположения.

Но Пернаваи сказал: “Мне кажется, ты ошибаешься в их целях. Ибо не более ли вероятно, что они пришли помешать истреблению большего числа моих сородичей, чем намереваясь вторгнуться в вашу землю?”