Сквозь тьму

Теперь Ватсюнас высказался в поддержку своей жены: “Да, это также мое представление о квартале, откуда дует ветер. Ибо, несомненно, рыжеволосые дикари высосали бы мою жизненную энергию, а также вышеупомянутую энергию миледи, чтобы нанести магический удар по острову за морем ”.

Медленно Скарну кивнул. Через стол от него Рауну тоже не кивал. Скарну прищелкнул языком между зубами. Предложение западных каунианцев имело больше смысла, чем все, что он придумал для себя. Ему и его товарищам удалось саботировать один лей-линейный караван, доставлявший каунианцев из Фортвега к берегу Валмиерского пролива. Если бы другие прошли через это, если бы альгарвейцы были готовы служить Сетубалу так же, как они служили Илихарме...

Меркела заговорила после необычного молчания: “Люди должны знать”.

“Люди в этих краях действительно знают”, - сказал Скарну. “Многие из тех, кто выбрался из того каравана, все еще на свободе. Люди не вернули их альгарвейцам, так же как и мы. И у всех каунианцев из Фортвега есть истории, которые можно рассказать ”.

Меркела покачала головой. “Это не то, что я имела в виду. Люди по всей Альмиере - люди по всему миру - должны знать, что делают альгарвейцы. Чем больше у них причин ненавидеть рыжих, тем упорнее они будут с ними бороться ”.

Ватсюнас и Пернаваи наклонились друг к другу и зашептались взад-вперед на классическом каунианском, слишком тихо и быстро, чтобы Скарну смог разобрать больше пары слов. Затем Ватсюнас задал прямой, безрадостный вопрос: “Почему вы думаете, что эта новость будет иметь какое-то большое значение для тех, кто ее услышит? В конце концов, это не что иное, как свержение стольких уже презираемых каунианцев. Высшие силы, это скорее повод для радости, чем что-либо другое ”. Он взял свою кружку с алеандром и залпом осушил ее.

“Мы тоже каунианцы!” Воскликнул Скарну. Он почувствовал это как удар в сердце, когда Колонна Победы была повержена в Приекуле. Если это не сделало его настоящим каунианином, то что могло бы?

Но Пернавай и Ватсюнас посмотрели друг на друга и ничего не сказали. Скарну почувствовал, как румянец медленно поднимается от его шеи к щекам и ушам, а затем и к самой макушке головы. До войны никто не тыкал его носом в его каунианство каждый день в году; он был одним из многих, а не одним из немногих. Никто не ненавидел его за то, кем он был. Мысль об этом заставила его потрясти головой, как будто пытаясь отогнать невидимых комаров.

“Мы должны дать людям знать”, - повторила Меркела. Как только она заполучила Анидею, ей не понравилось отпускать ее.

“Как?” Спросил Рауну. “В Павилосте вообще есть типография? Я не припоминаю, чтобы видел такую”.

“Никакой сводки новостей - я это знаю”, - сказал Скарну.

“Если бы мы оформили один лист, маг мог бы сделать копии”, - сказала Меркела, и Скарну, к своему удивлению, обнаружил, что кивает. Большая часть печати была механической, но это потому, что прессы были старше и дешевле и требовали меньше мастерства, чем эквивалентное магическое искусство, а не потому, что магия не могла имитировать то, что они делали.

“Где нам найти мага, которому мы могли бы доверять?” Спросил Рауну. “Если он нас продаст...” Он провел большим пальцем по своему горлу. Скарну снова кивнул. Там, кого он знал, были фермеры, а не волшебники. Даже Меркела выглядела мрачной.

Ватсюнас сказал: “Разве тебе не нужен маг? Возможно, я смогу оказать тебе некоторую помощь в этом начинании”.

Скарну нахмурился. “В каждом ремесле есть свое колдовство. Я знаю это ”. Большего он не знал; будучи богатым молодым маркизом, ему самому не приходилось заниматься торговлей. Он продолжал: “Какое отношение стоматология имеет к выпускам новостей?” Он не мог найти никакой связи между этими двумя.

Но каунианин из Фортвега ответил: “И то, и другое предполагает копирование, то есть закон подобия. Я абсолютно уверен, что смогу сделать то, чего требует искусство, при условии, что у меня будет достаточно бумаги для наших нужд и оригинального материала, из которого можно создавать симулякры. Ибо, хотя я и могу кое-как изъясняться на местном жаргоне, я не был бы настолько глуп, чтобы взяться за его написание ”.

Все за столом посмотрели на Скарну. Рауну умел читать и писать, но, вероятно, не умел до того, как вступил в армию во время Шестидесятилетней войны. Меркела тоже была лишь поверхностно знакома с буквами. АндПернаваи, как и ее муж, вряд ли чувствовала себя дома в современном Валмиране. Пришло время убедиться, действительно ли все мое обучение чему-то меня научило, подумал Скарну. Он знал, что не может медлить, и поэтому сказал: “Я сделаю все, что в моих силах”.