Сквозь тьму

“Они застали меня врасплох”, - сказал Бембо - не слишком удачное оправдание, но лучшее, что он мог придумать. Он двинулся к раненому каунианцу. “Давайте разберемся с этим сыном шлюхи”.

“Он еще не получил всего, чего заслуживает, клянусь высшими силами”, - сказал Ораст, выдергивая свою дубинку из петли на поясе, которая ее удерживала. “Ты можешь помочь мне объяснить ему, зачем”.

Он вонзился в каунианца с диким наслаждением. Каждый крик, который издавал раненый, казалось, подстегивал его. И Бембо тоже должен был победить блондина - либо это, либо заставить Орасте посчитать его бездельником. “Ты тупой ублюдок”, - повторял он снова и снова, размахивая собственной дубинкой. “Ты уродливый, тупой ублюдок”. Он ненавидел каунианца за то, что тот не сбежал и не умер. При таких обстоятельствах этот парень не оставил Бембо иного выбора, кроме как сделать то, на что у него не хватило духу.

Когда еще несколько блондинов попытались вырваться из альгарвейской сети, Бембогот остановил избиение раненого каунианца. Вместо того, чтобы палить по бандитам, он побежал за ними. Скорее к его собственному удивлению - он не был особенно быстр на ногах - он догнал одну из них - женщину - и сбил ее с ног подкатом, который наверняка вызвал бы драку на любом футбольном поле.

“Вот так-то лучше”, - крикнул Орасте у него за спиной. “Может быть, ты все-таки чего-то стоишь”.

Светловолосая женщина, издав вопль отчаяния, когда упала, неподвижно лежала на булыжниках, ее плечи сотрясались от рыданий. После нескольких глубоких, прерывистых вдохов Бембо сказал: “Видишь? Бегство не принесло тебе ни черта хорошего”. Чтобы довести дело до конца - и чтобы хорошо выглядеть в глазах Орасте - он ударил ее своей дубинкой. “Глупая сука”.

“Желаю тебе удачи”, - сказала она на чистом альгарвейском. Ненависть сверкнула в ее голубых глазах, когда она посмотрела на него. “Если бы я не была беременна, ты бы никогда не поймал меня, ты, какашка с салом”.

Бембо уставился на ее живот. Конечно же, она выпирала. Вся его гордость за то, что он сбил кого-либо, даже женщину, испарилась. Он поднял свою дубинку, затем снова опустил ее. Ему также не могла понравиться мысль о том, чтобы ударить беременную женщину, даже если она проклинала и оскорбляла его.

“Вставай”, - сказал он ей. “Теперь ты поймана. Ты ничего не можешь с этим поделать”.

“Нет, там ничего нет, не так ли?” - тупо ответила она, поднимаясь на ноги. Ее брюки были разорваны на обоих коленях; одно из них кровоточило. “Они заберут меня, и рано или поздно они перережут мне горло. И если я останусь в живых достаточно долго, чтобы родить ребенка, они перережут и ему горло, или сожгут его, или что бы они ни сделали. И им будет абсолютно все равно, не так ли?”

“Двигайся”, - сказал ей Бембо. Это был не слишком убедительный ответ, но ему и не нужно было давать ей много ответов. В конце концов, он был альгарвейцем. Его народ выиграл здесь войну. Победителям не нужно было давать проигравшим отчет о себе. Все, что им нужно было сделать, это добиться повиновения. Бембо размахивал дубинкой. “Двигайся”, - снова сказал он, и она повиновалась. У нее не было выбора - в любом случае, ничего, кроме смерти на месте. Бембо не был уверен, что сможет сразить ее хладнокровием, но у него не было ни малейших сомнений в том, что Орасте сможет.

Орасте интересовало другое. “Как ты думаешь, скольких из них мы поймали?” - спросил он Бембо, когда беременная каунианка, прихрамывая, удалилась.

“Я не знаю”, - ответил Бембо. “Они набиты здесь довольно плотно, я тебе это скажу. Во всяком случае, сотни”.

“Да, я думаю, ты прав”, - сказал Орасте. “Что ж, скатертью дорога многим из них, и я надеюсь, что в конце концов они разобьют кучу ункерлантцев, когда уйдут”.

“Да”. Бембо изо всех сил старался, чтобы его голос не звучал слишком громко. Если альгарвейцы собирались принести в жертву каунианцев - а его соотечественники явно собирались, - он ничего не мог с этим поделать. Тогда разве не имело смысла извлечь как можно больше пользы из их жизненной энергии?

Это казалось логичным. И он не был похож на глупого Альмонио, поднимающего шум из-за чего-то, чего он не мог изменить. Но он также не мог принять это как должное, как это сделал Орасте.

Ну и что же мне тогда делать? Подумал он. Единственное, что принесло хоть какую-то пользу, - это вообще не думать об этом. Это было нелегко, не тогда, когда он был в разгаре сбора каунианцев, чтобы отправить их на запад.

И сержант Пезаро ничуть не облегчил задачу, рявкнув: “Давай, мы получили свою норму. Давай отведем этих ублюдков на склад каравана.Чем скорее мы избавимся от них, тем скорее нам не придется больше беспокоиться о них ”.

По дороге на склад жители Фортвежья смотрели на колонну несчастных каунианцев. Некоторые из них вообще ничего не выражали. Может быть, они, как и Бембо, пытались не думать о том, что случится с блондинками. Однако многие из них прекрасно знали, что они думают. Некоторые насмехались на своем родном языке. Другие, более грубые или просто более эрудированные, выбрали классический каунианский.