Сквозь тьму

И вот появились лагоанцы и куусаманы, половина драконов была ярко-красной и желтой, другую половину было трудно разглядеть, потому что их окраска сливалась с пейзажем. Зербино и его подкрепление отбросили лагоанцев от их последнего наступления на Хешбон, но не сломили их дух.

Лагоанцы летали на драконах почти так же, как альгарвейцы: агрессивно, думая, что лучшее, что они могут сделать, это сблизиться со своими противниками. Куусаманцы сражались в другом стиле. Они были точны и элегантны в воздухе, искали любой шанс причинить неприятности и причиняли множество, когда находили таковые.

Их объединенные силы немного превосходили численностью те, которыми командовал Сабрино.Они были на грани того, чтобы одержать верх, когда полковник Брумидис, пренебрегший тактикой, бросил против них всех янинских драконов и поверг их в кратковременное замешательство. Сабрино прокричал до хрипоты, затем крикнул в свой кристалл: “Все в порядке, Брумидис - убирайся сейчас же. Ты выполнил свою работу, и даже больше, чем сделал это”.

“Мне очень жаль, мой дорогой полковник, но я не понимаю ни слова из того, что вы говорите”, - ответил янинец. Мгновение спустя его дракон, атакованный сразу тремя, рухнул на землю. Сабрино громко и отвратительно выругался, что совсем не помогло. Его драконы и оставшиеся янинцы отбросили лагоанцев и куусаманцев обратно к их собственной армии - и у него было ужасное чувство, что это тоже не привело к добру.

Эалстан был счастлив, когда Этельхельм привез свою группу обратно в Эофорвик. Музыкант был другом, или настолько близким к другу, насколько это было у него в оккупированной столице Фортвежии. Больше, чем когда-либо, он хотел, чтобы Ванаи могла встретиться с лидером группы. Но Ванаи не мог выйти из квартиры, а Этельхельм был слишком заметен и его легко было узнать, чтобы позволить ему навестить себя незамеченным.

“Ты привез достаточно из своего путешествия по королевству, чтобы считать, что это для тебя стоит моего времени?” Спросил его Эалстан.

“О, да, я думаю, что так и было”, - ответил Этельхельм. Его квартира свидетельствовала о том, что он привозил много вещей из всех своих поездок по королевству. У Эалстана было так много вещей, которых ему не хватало . . . . Но Эалстан не мог зацикливаться на этом, потому что музыкант продолжал: “Но тебе лучше не призывать к себе королевство, ты знаешь”.

“Почему нет?” Спросил захваченный врасплох Эалстан. “Кто мы еще?”

“Провинция Алгарве”, - сказал Этельхельм. “А если ты нам не веришь, можешь спросить рыжеволосых”.

Фортвег раньше был провинциями других королевств. В течение ста лет, предшествовавших Шестилетней войне, и Алгарве, и Ункерлант делали все возможное, чтобы заставить фортвежцев забыть, что они когда-либо были королевством.Оба потерпели неудачу. Во время хаоса после войны Фортвег, не теряя времени, вернул себе свободу.

Когда Эалстан сделал подробное предложение о том, где альгарвианцы могли бы высказать свое мнение и что они могли бы с ним сделать, как только оно туда попадет, Этельхельм рассмеялась, но ненадолго. “Знаешь, ты должен быть осторожен, когда говоришь такие вещи”, - заметил он. “Некоторые люди заставили бы тебя пожалеть об этом”.

“Ты должен говорить”, - парировал Эалстан. “Песни, которые ты поешь, говорят о том, что люди удивительного Мезенцио не нашли для тебя глубокую, темную темницу”.

“Это совсем неудивительно”, - ответил лидер группы. “Я заплатил стольким из них, черт возьми, я, вероятно, сам поддерживаю пару полков в Юнкерланте”. Он поморщился. “Я должен оставаться богатым. Если я не смогу продолжать платить этим сукиным детям, они снова начнут прислушиваться к словам”.

“О”. Эалстан не знал, почему его голос прозвучал испуганно. Его отец тоже заплатил альгарвейцам, чтобы они не заметили Леофсига. “Что ж, судя по вашим книгам, вы можете продолжать платить им довольно долго”.

“Хорошо”, - сказал Этельхельм. “Я намерен. Я должен, фактически.” Он скорчил еще одну ужасную гримасу. “И я скажу тебе еще кое-что - не все, что они хотят от меня, это деньги”.

“Это правда?” Эалстан мог бы подразнить Этельхельма: “У тебя есть пара рыжеволосых женщин, которые дерутся за то, кто сделает тебя своим любимчиком?”

“Хвала высшим силам, я избавлен от этого”, - ответил Этельхельм с очередным смешком. “Но я мог бы повеселиться, если бы это было так”. На этот раз они с Элстан Оба заговорщически рассмеялись. Альгарвейские женщины славились своей развязностью, точно так же, как альгарвейские мужчины славились продажностью. То, что люди говорили об альгарвейских мужчинах, оказалось в основном правдой, что сделало размышления о головастых женщинах более интригующими. Но Этельхельм отрезвел. “Нет, я не получу от этого удовольствия, если мне в конечном итоге придется это делать: они хотят, чтобы группа выступала для бригады Плегмунда”.

“О”, - снова сказал Эалстан - на этот раз в его голосе звучали боль и сочувствие, а не удивление. “Что ты собираешься делать?”