Сквозь тьму

“Сначала еще немного обсудите это с ребятами”, - ответил лидер группы. “Это как раз то, чего мы хотим, верно? - давать концерты для бригады, полной предателей. Но если это единственный способ избежать неприятностей с альгарвейцами, возможно, нам придется ”.

Когда Эалстану было не совсем восемнадцать, некоторые вещи казались очень ясными.“Если ты действительно играешь, чем ты отличаешься от парней, которые носят клюшки для короля Мезенцио?”

Губы Этельхельма сжались. “Я бы хотел, чтобы ты не задавал этот вопрос таким образом”. Теперь, когда слова слетели с его губ, Эалстан также пожалел, что задал его таким образом. Он не хотел терять Этельхельма как клиента или друга. Но он также не хотел терять своего уважения к нему. После паузы музыкант продолжил: “Я не знаю, что вам сказать по этому поводу. В этом есть доля правды. Но если мы не будем играть за "Бригаду", альгарвейцы, скорее всего, разобьют нас. Так лучше?”

Он говорил серьезно. На этот раз Эалстан подумал, прежде чем ответить. “Я не знаю”, - сказал он наконец. “Я просто не знаю. Мы должны пойти на некоторые компромиссы с альгарвейцами, если хотим жить ”.

“Разве это не печальная правда?” - согласился лидер группы.

Эалстан обвел рукой квартиру. Волна охватила толстые ковры, изысканную мебель, книги, картины, барабаны, виолы и флейты. “Еще одна вещь, о которой ты должен спросить себя, - это сколько все это стоит для тебя?”

Этельхельм бросила на него странный взгляд. “Я никогда не думала, что увижу, как мое сознание сидит в кресле и разговаривает со мной. Как ты думаешь, о чем я спрашивал себя с тех пор, как альгарвейцы пришли ко мне? Это непростой вопрос ”.

“Почему бы и нет?” Для Эалстана это было легко.

Теперь Этельхельм действительно выглядел раздраженным. “Почему нет? Я скажу тебе, почему нет. Потому что я работал долго, очень долго, и все это время я действительно усердно работал, чтобы достичь того, что я есть. И теперь я должен все испортить, разозлив этих людей? Вот почему это нелегко”.

Эалстан не потратил много времени на то, чтобы к чему-то стремиться. Единственное, что у него было, от чего он не мог отказаться, была Ванаи, и он уже отказался от всего остального ради нее. Он поднялся на ноги. “Я думаю, мне лучше уйти”.

“Да, я думаю, может быть, тебе лучше”, - ответил Этельхельм. “Знаешь, я еще не сказал им, что мы бы этого не сделали. Я просто тоже не сказал им, что мы бы этого не сделали”.

Кивнув, Эалстан вышел. Как обычно, он отметил, что на лестнице не пахло капустой или чем-то похуже. Как и вся прекрасная обстановка в квартире Этел-хелма, это напоминало ему о том, чего лишился лидер группы.

Жара ударила в лицо, когда он вышел из многоквартирного дома. Лето в Эофорвике, как и лето на большей части Фортвега, было самым суровым временем года, солнце палило с очень-очень высокой точки неба. Темперамент мог дать сбой. У него почти получилось, и у Этельхельма тоже. Он вздохнул, представив себя на месте Этельхельма, слушая, как он говорит альгарвейцам, что они не имели права набирать бригаду Плегмунда, не говоря уже о том, чтобы ожидать, что он будет играть за нее.

Но он тоже был сыном своего отца. Через мгновение он рассмеялся над собой - достаточно легко для человека, которому нечего терять. У Этельхельма было гораздо больше, чем это. Эалстан уже знал это. Весь этот многоквартирный дом сказал ему об этом. Этельхельм тоже не хотел это терять. Эалстан не знал этого, но теперь знал. Он задавался вопросом, как лидер группы справится с этим, и сможет ли Этельхельм. Ради Этельхельма и себя самого он надеялся на это.

Он миновал рекламный лист для вербовки в бригаду Плегмунда, и еще один, и еще. Альгарвейцы позаботились о том, чтобы их было предостаточно. Присоединился ли Сидрок, наконец, к ней, как он продолжал говорить, или он нашел где-то лучшее понимание? Ради своего кузена Эалстан надеялся, что последнее было правдой.

Он прошел мимо еще одного из этих вездесущих плакатов. На этом, однако, были нарисованы собаки АЛГАРВЕ жирными штрихами угля.Увидев это, Эалстан улыбнулся. Несмотря на бригаду Плегмунда, не все, или даже большинство, его соотечественников имели какую-либо пользу от своих оккупантов.

На обратном пути к своему дому он увидел еще несколько испорченных рекламных листовок. На всех них были разные лозунги: либо они были написаны разными руками, либо одним парнем, у которого было много забот. Один из лозунгов гласил: "ПРЕКРАТИТЕ УБИВАТЬ каунианцев!" Эалстан чуть не расплакался, когда увидел это. Иногда он задавался вопросом, был ли он единственным фортвежанином, которому было не все равно.Напоминание о том, что он не чувствовал себя хорошо.

Фортвежец выскочил из-за угла и побежал навстречу, а затем мимо него, прижимая к боку что-то похожее на женскую кожаную сумочку. Так и было: мгновение спустя двое альгарвейских констеблей, пронзительно свистя, завернули за тот же угол, пустившись в погоню по горячим следам. Они указывали на убегающего бельгийца и кричали: “Задержать вора!”