Сквозь високосный год

На улочку Лео-Лагранж приходит
В такие, как в России, вечера
Поручик седовласый, русский, вроде,
И здесь, на пару с грустью, до утра
В тиши кладбищенской сидит и молча плачет,
По тем, кто здесь, в чужой земле лежит…
Он оказался более удачлив,
И потому ещё пока что жив.

….Все жители Сен — Женевьев — Буа

Поручика того давно уж знают…
Лишь он уйдёт, идут сюда с утра
И вновь могилы русских прибирают….
Так здесь заведено было всегда
С тех давних пор, как русские в Париже
Освободителями стали, и тогда
И каждому из них здесь стали ближе…

На русском кладбище родные имена…

Лежат здесь генералы, есаулы,
Все те, кого забыла их страна,
И только смерть их в нашу жизнь вернула.
Ах, память, память, как ты коротка
Порой бываешь и несправедливой…
Их нам вернула, но не ты пока…
Не ты, а смерть их сделала счастливыми!

На русском кладбище в Париже он опять

Сидит все вечера, их поминая,
Всех тех, кто повернул бы время вспять
Ещё тогда — страна была б иная…
Но слишком поздно время возвращать
И что-то переделывать насильно
Сегодня время — помнить и прощать…
Лежать и знать, как любит их Россия…

Тень наших дел

Проснувшись к жизни, тащим жизни бремя
Сквозь тьму ночную. И сквозь белый день,
Сквозь жизнь свою и сквозь чужое время,
Чтобы оставить в прошлом свою тень.

И  дни прошедшие, дела незавершенные…

Чтобы потом, вернувшись, завершить,
Чтоб долюбить, всех к сердцу приближённых,
За не доживших, может быть, дожить…

Но наша тень за нами вновь упрямо

Из прошлого бредёт в грядущий день.
Там в прошлом ей сказали, видно, прямо,
Что места ей там нет — она лишь тень…

Но тень, похоже, знает своё дело:

Не будет нас — останутся дела
И тень от них, как жизнь бы не хотела,
От злых и добрых — будет здесь всегда…

Мы бремя жизни пронесли, пора и телу

И нам самим передохнуть пока…
…. А тень внизу вздыхала и глядела
С тоской на нас, летящих в облаках…

Шустрый заяц