Сладкая месть

– А также на вашу жизнь в Лондоне, на превосходных лошадей, роскошную одежду и карточные долги, которых вы понаделали порядочно. Итак, не успела смешная девчушка превратиться в юную леди, как деньги кончились. Сомневаюсь, чтобы вы сумели наскрести достаточную сумму на светский сезон в Лондоне, даже если бы и собирались. Но разумеется, вы и не пытались, ведь к тому времени она уже проявила свой замечательный талант. Как видите, Давенпорт оказался весьма откровенен.

– Какой смысл было устраивать сезон? С ее внешностью она вряд ли привлекла бы много внимания на ярмарке невест.

– А вы, конечно, не захотели сделать ее более весомыми с помощью увесистой мошны в качестве приданого, не так ли?

– Ну знаете… на следующий год умерла ее мать. Семья пребывала в трауре. Какие тут сезоны! А потом паршивка взяла и сбежала с этим негодяем Эшбруком. Нельзя же было после этого вывозить ее в свет. – Из-под насупленных бровей Фарингдон метнул на мстителя полный злобы взгляд. – Она погибла для общества. Я понятно выразился? Совершенно погибла.

– Как посмотреть… – Саймон отставил пустой бокал. – Так вот, я хочу, чтобы вы с сыновьями ко дню свадьбы освободили Сент-Клер-Холл от своего присутствия. Пожалуй, мы определим срок… где-то на первую неделю апреля.

Бродерик поперхнулся.

– Но это же меньше, чем через шесть недель.

– Не вижу причин для отсрочки, финансовые вопросы мы уладили. И я не думаю, что Эмили предпочтет длительную официальную помолвку. Я намерен провести медовый месяц здесь, в Сент-Клер-Холле, и к этому времени вам с сыновьями следует съехать. Слуги могут остаться. Эмили к ним очень привязалась, и они, кажется, неплохо вышколены.

– Еще нужно составить соглашение о распоряжении имуществом, – в отчаянии сопротивлялся Бродерик.

Саймон мрачно улыбнулся:

– Никаких соглашений как таковых не будет. Вы должны положиться на мое обещание заботиться о вашей дочери.

– Я никак не поверю, что все это не сон. – Бродерик походил на рыбу, выброшенную на сушу. Он жадно хватал ртом воздух, и его лицо окрасилось в совершенно неестественные тона. – Вы не можете жениться на ней после того скандала. Подумайте о своем титуле, граф.

Саймон сжал губы:

– Я вас предупредил, Фарингдон, и ни слова более. Я не шучу. Что ж, на этом будем считать переговоры законченными.

– Нет! Я собираюсь серьезно поговорить с Эмили. Она умница, пусть даже и подвержена порой глупым романтическим фантазиям. Я обязан убедить ее, что ничего хорошего от вас ждать нельзя.

– Конечно, попытайтесь, но вам вряд ли удастся изменить ее мнение, – уверенно произнес Саймон. – Посмотрите правде в глаза. Ваша единственная надежда когда-нибудь снова увидеть Эмили – согласиться на мои условия.

– Чтоб мне провалиться! Эмили – моя дочь! Я заставлю ее прислушаться к доводам разума.

– Вы вольны поступать на свое усмотрение. Почему бы нам не спросить Эмили, собирается ли она разделить ваше мнение? – Саймон шагнул к книжному шкафу, нащупал потайной рычаг и потянул его.

Книжный шкаф бесшумно скользнул в сторону, и Эмили, явно только что прижимавшая ухо к двери, подслушивая с той стороны, рухнула прямо в ноги Саймона.

– Черт подери! – пробормотала она.

– Боже милостивый, что такое? – Бродерик в изумлении уставился сначала на проход в стене, а потом на дочь.

Эмили сидела на полу, пытаясь одновременно погасить свечу, которую держала в руке, одернуть юбки и поправить очки. Она пристально поглядела снизу вверх на Саймона, возвышавшегося над ней:

– Как вы узнали, что я там, милорд?

– Можете отнести мое сверхъестественное знание на счет того, что между нами действительно существует контакт высшего порядка, дорогая моя. В метафизической игре такие вещи, как ментальная связь, являются, несомненно, вполне обыденными. Нам следует к этому привыкать.

– Ах, ну да, – улыбнулась довольная Эмили.

Саймон протянул руку, помогая девушке подняться, и легко поставил ее на ноги. Он улыбнулся ее сияющим глазам и подумал, стоит ли добавлять, что о присутствии плутовки за шкафом было не так уж трудно догадаться. Он уже достаточно хорошо знал ее, чтобы понять: его невеста не устоит перед возможностью подслушать столь важный для нее разговор. Особенно когда для этого имелся такой удобный потайной ход.

Эмили философски вздохнула, стряхивая пыль с муслинового платья персикового цвета.

– Прощай, мое достоинство. Но по крайней мере дело сделано, правда? – Она с надеждой подняла взор на Саймона. – Мы помолвлены?

– Несомненно, дорогая моя, – заверил ее Саймон. – У меня много недостатков, что вы, конечно, довольно скоро заметите, но я не глуп. И ни в коем случае не упустил бы шанса сделать самое выгодное вложение средств в моей жизни.

Две недели спустя холодным туманным утром Саймон сидел в библиотеке своего дома на Гросвенорсквер и читал письмо от Эмили. В послании, как обычно, живо описывались последние дискуссии литературного общества – похоже, они снова были целиком посвящены Байрону. Имелся в письме и обширный абзац, где рассказывалось о новых дописанных к «Таинственной леди» строфах, и еще несколько отдельных замечаний о погоде.