Сладкое желание

Почти сразу после того, как она дала брачный обет на своей свадьбе с Отенберри, ее стали одолевать сожаления. Они одолевали Грасиэлу и на протяжении всех лет ее семейной жизни, но она старалась подавлять их в себе, концентрируясь на чем-нибудь другом. Например, на такой радости, какой была для нее дочь. И вот сейчас ее стало одолевать беспокойство, не станет ли она впоследствии сожалеть и об этом своем решении выйти замуж. Не станет ли она укорять себя, что связала свою жизнь с Колином?

От этой мысли ей стало слегка не по себе. Раньше она никогда даже и не мечтала о том, чтобы быть рядом с таким мужчиной, как он… симпатичным и умопомрачительным. Ей очень бы не хотелось, чтобы в ее отношениях с ним все рано или поздно стало таким, каким оно стало в ее отношениях с покойным мужем. На поверхности — сдержанная любезность… А внутри? Неприязнь и презрение. Жестокие слова, острые как нож.

Она старательно улыбалась, как бы опасаясь, что улыбка может соскользнуть с ее лица. Ей не верилось, что все это происходит с ней на самом деле. Колин, возможно, ее не любит. Он, возможно, женится на ней лишь по необходимости. Тем не менее он совсем не такой, как Отенберри.

— Вы будете замечательным отцом.

Уж это-то она знала точно.

С его лица тут же исчезла улыбка.

— Откуда вы это знаете? Я почти не помню своего отца. Я никогда не видел своей матери. У меня, получается, не было родителей. Моя бабушка…

При упоминании о своей бабушке он, сердито насупившись, запнулся.

Она положила свою руку на его ладонь, гладившую ее живот, и мягко произнесла:

— Быть хорошим отцом — это значит заботиться о своем ребенке, и это у вас получится. Вы умеете заботиться о людях, Колин. Всегда умели. Вот и сейчас вы уже переживаете за нашего ребенка, а она ведь — наша девочка — еще даже не родилась. Вы будете очень хорошо о ней заботиться, когда она родится. Вы будете переживать за нее и опекать ее каждый день до самого конца своей жизни. Даже когда вам захочется наказать ее за какую-нибудь глупость, которую она скажет или сделает… Вы никогда не перестанете волноваться за нее и опекать ее. Вы всегда будете любить ее.

— Ее? — спросил Колин, и в его голосе послышалась усмешка. От звуков этого бархатного голоса на Грасиэлу нахлынули эмоции. Даже после того, как они только что совокупились, он запросто мог снова вызвать у нее возбуждение. — Вы так уверены в поле ребенка…

Она почувствовала, как ее улыбка становится более широкой:

— Именно так. Уверена.

Он сделал вид, что задумался над ее словами, а затем сказал:

— Признаться, мне нравится мысль о том, что у меня будет дочь. Такая, как ее мама.

— Если ей повезет, у нее будут такие глаза, как у вас.

— У вас самой очень красивые глаза, Эла. — Он обхватил ее рукой за талию и притянул к себе. — Они проницательные и выразительные. Я могу в них потеряться навсегда.

Внутри нее что-то сломалось. Видимо, сломалась та последняя линия обороны, которую она, Грасиэла, отчаянно пыталась сохранить, чтобы не оказаться целиком и полностью под его влиянием.

Эта линия обороны рухнула, и Грасиэла не смогла этому воспрепятствовать.

Глава 25

За свои почти два десятка лет в роли герцогини Отенберри Грасиэла встречала много светских дам с ледяным взглядом, которым было наплевать на ее формальный статус и которые не испытывали никакого уважения к ее титулу. Она видела осуждение буквально в каждой строчке, которая читалась в выражении их лиц, в их искривленных губах, в их раздувающихся ноздрях. Она не была для них настоящей англичанкой, заслуживающей быть знатной особой. И она давно уже привыкла к такому отношению к ней с их стороны.

Тем не менее, сидя напротив бабушки Колина, Грасиэла почувствовала себя так, как будто она снова восемнадцатилетняя девушка, запугиваемая и презираемая дамами, которые и познатнее, и постарше ее.

Старая вдовствующая графиня, обхватив пальцами свою трость с металлическим набалдашником, уставилась на Грасиэлу таким взглядом, что, казалось, она пронзает им мышцы и сухожилия, чтобы рассмотреть ее до самых костей.

Грасиэла сейчас должна была бы готовиться к поездке в Голком-холл — родовое поместье Колина. Колин, уходя от нее вчера после обеда, чтобы заняться кое-какими делами, сказал, чтобы она и Клара были готовы отправиться в путь где-то к середине утра.

Когда ей сообщили, что к ней кто-то пришел, Грасиэла предположила, что это Мэри-Ребекка и ее дочери. Они ведь намеревались тоже приехать в Голком-холл через несколько дней, дабы присутствовать на их с Колином бракосочетании в тамошней приходской церкви. Когда Колин спросил, хочет ли Грасиэла пригласить каких-либо подруг, первой, чье имя пришло ей на ум, была Мэри-Ребекка. Хотя Мэри-Ребекка не оправдала ее доверия и рассказала Колину, что она беременна, Грасиэла знала, что у ее подруги были благие намерения и что она действовала исключительно в ее интересах. Грасиэла вчера вечером отправила Мэри-Ребекке письмо-приглашение, и вот теперь, несомненно, подруга явилась к ней, чтобы расспросить про предстоящее бракосочетание.