Сладостное забвение

Я сидела рядом с сестрой на диване, мы обе оцепенело смотрели эпизод «Офиса»[73].

Все смешные моменты и шутки вроде: «Вот так и она сказала», – пролетали мимо ушей и не вызывали даже улыбки.

Мама забрала к себе в комнату бутылку вина и пачку ксанакса и не спускалась уже несколько часов.

После того как мы дали полиции туманные показания (нас учили правильно разговаривать с копами с четырех лет), мы вернулись домой и с тех пор не выходили из гостиной. Дома находились дядя Марко и его сын Доминик, но остальные мужчины Абелли отсутствовали с момента происшествия в ресторане.

Красный.

Теперь кровь проливалась где-то еще, а уже не в ресторане дяди Франческо.

И я не чувствовала никакой жалости по этому поводу, только оцепенение.

Когда они соизволили вернуться, было два часа ночи. В холле зажегся свет, дом наполнили звуки шагов и голосов. Грудную клетку словно сдавило.

Папа́ первым переступил порог гостиной. Рукава рубашки были закатаны, а пиджак исчез, хотя он никогда его не снимал, даже в жару. Дурной знак. Я сглотнула, заметив брызги крови на белой ткани.

Марко, Доминик, Мануэль, Тони, Бенито (вероятно, он сам себя выписал из больницы), Лука и, наконец, Николас вошли в комнату. Я проследила за Николасом, однако он на меня не взглянул. На нем была та же одежда, что и во время ланча, он облокотился о тумбу телевизора с непроницаемым выражением лица.

Невеста дона Руссо беременна от другого мужчины. Любой мафиози бы воспринял это как личное – смертельное – оскорбление, но, когда его задумчивый взгляд метнулся ко мне, почему-то я была уверена, что он не размышлял о двусмысленной ситуации.

Восемь мужчин уставились на мою сестру. Они собирались запугать ее, чтобы она назвала имя.

– Телефон! – рявкнул папа́.

Адриана сидела на диване, положив нога на ногу, в том же белом платье, в которое нарядилась для похода в ресторан (я переоделась в шорты и футболку). Она не посмотрела на отца и никак не отреагировала на требование. Он заскрипел зубами.

Я взяла ее телефон, лежавший на диване, встала и протянула отцу. Мы уже удалили даже малейший намек на существование Райана.

– Мы все равно узнаем, кто он, Адриана, поэтому тебе лучше ответить сейчас, – сказал Марко.

Он попытался начать допрос мягко, но папа́ не собирался тратить ни минуты:

– Говори, Адриана. Сейчас же. Или, богом клянусь, ты никогда больше не выйдешь из дома!

Сестра скрестила руки на груди и упрямо сверкнула глазами. Такой подход с Адрианой никогда не работал, и папа́ был в курсе. По-моему, он до сих пор верил, что однажды дочь магическим образом станет покладистой.

– Мы его не убьем, – добавил Марко. – Речь идет о ребенке, а это другое…

Все услышали невысказанную часть фразы: «…другое, а вовсе не то, что у Елены… не как в ее случае».

Когда в глазах Адрианы появилась надежда, у меня внутри все перевернулось.

– Он врет, – выпалила я.

Ко мне метнулись разозленные мужские взгляды.

Я сглотнула, уставилась на Николаса, но он все проигнорировал.

Дядя Марко покачал головой.

– Нет, не вру. Мы его не убьем, Адриана. Я обещаю.

Искра надежды в глазах сестры разгоралась сильнее и сильнее.

Меня охватила паника. Я посмотрела на кузена. Я знала этот особый взгляд Бенито – точно такой же, как у моего брата.

«Ложь. Это все ложь».

– Они врут, Адриана, – настояла я. – Не верь им.

Сердце прыгнуло в горло, когда рука Мануэля рванулась к моему лицу. Я зажмурилась, ожидая удара, но щеки коснулось только дуновение воздуха. Открыв глаза, я обнаружила пальцы Николаса на запястье моего дяди.

– Только посмей ударить женщину в моем присутствии и тебе не жить, – прорычал Николас.

Спустя несколько секунд Мануэль вырвался из хватки Николаса и отступил, покраснев от негодования.

Папа́ наблюдал за ситуацией молча, но в его глазах было недовольство. Отец никогда меня не бил, думаю, его задел не факт вмешательства Николаса, а что-то другое, о чем я пока не догадывалась.

Братья мамы всегда отличались грубостью, за исключением Марко. Он был мягким и сдержанным, но при малейшем нарушении превращался в волка в овечьей шкуре, вышедшего на охоту.

– Елена! – рявкнул папа́. – Уйди.

Я никогда раньше не перечила отцу. Но знала свою сестру: она была крепким орешком и одновременно наивной. Адриана хотела верить в сказку, и именно это она бы и выбрала в итоге, что принесло бы смерть ее принцу.

Я не сдвинулась с места.

– Елена! – Тон отца был холоднее снегов Арктики и отливал удивлением.

Внутренний голос умолял меня послушаться, но ноги буквально приросли к полу. Я будто снова очутилась в дешевой квартирке, где стояла на потертом ковре, и наблюдала за сценой, которая разыгрывалась перед моими глазами. А теперь история повторялась.

Папа́ покосился на Тони, который с виноватым видом направился ко мне.

– Я не уйду, – запротестовала я.

– Ладно тебе, Елена. Вставай. – Тони протянул руку к моему запястью, но я спрятала руки за спину. Он вздохнул, обнял меня за талию и поднял с дивана.