Славянская спарта

Черногорское войско храбро бросилось къ границамъ Албаніи и прошло огнемъ и мечемъ до самаго Скадра-града на Боян-рк.

«Не сказалъ бы ты, милый братъ, что идутъ съ турками биться, но на пированіе пить холодное вино и пть веселыя псни»! — прибавляетъ народная былина.

Къ великому сожалнію, Прутскій походъ Петра Великаго окончился обиднымъ для насъ миромъ, и покинутая Россіею Черногорія, въ пользу которой ничего не было оговорено въ мирномъ договор, осталась одна съ своею ничтожною горстью храбрецовъ глазъ-на-глазъ съ турецкими полчищами.

Турки были уврены, что теперь раздавятъ ее навсегда.

И вотъ въ эту-то минуту смертельной опасности для нея разразился геройскій бой на Царевомъ-Лаз, и ободрившіеся орлы Черной-Горы опять свободно вздохнули… 15.000 турецкихъ тлъ остались среди камней горнаго прохода, черезъ который мы теперь прозжаемъ.

Черезъ два года, впрочемъ, 120-тысячное войско султана, подъ начальствомъ знаменитаго визиря Душманъ-паши Чуприловича, все-таки вторглось въ Черногорію и разорило ее изъ края въ край, уничтоживъ церкви и монастыри, въ томъ числ и цетинскій. Самъ владыка едва уцллъ отъ гибели; кто не могъ держать оружія, дти, старики, бжали въ Поморье, гд вроломные венеціанцы выдавали ихъ головою туркамъ. Тогда Даніилъ бросился въ Россію, къ новому союзнику своему. Петръ снабдилъ его деньгами (15.000 р.), книгами, церковною утварью, прислалъ награды храбрецамъ, общалъ высылать ежегодную денежную помощь, и съ этого-то времени и начинается постоянная связь черногорцевъ съ Россіей. Русскіе червонцы дали возможность этой* бдной стран обзавестись хотя самыми необходимыми боевыми припасами для непрекращавшейся борьбы съ Турціею, порохомъ, свинцомъ, ружьями, и съ ихъ помощью отстаивать свою независимость. Послдующіе владыки, по примру Даніила, не разъ лично здили въ родную имъ Россію, черпая въ ней и нравственную и матеріальную помощь; здилъ ко двору Елизаветы Петровны владыка Савва, преемникъ Даніила, тоже вернувшійся съ деньгами и съ похвальною грамотою геройской храбрости «единоврныхъ и единокровныхъ братьевъ славянъ»; здилъ потомъ три раза владыка Василій, даже умершій въ Россіи, при которомъ 15 черногорскихъ юношей были привезены въ Петербургъ и опредлены въ шляхетный военный корпусъ. Книги, церковные сосуды и облаченья щедро высылались тогда изъ Россіи въ разоренные церкви и монастыри, которые съ этою помощью понемногу возстановлялись и отстраивались владыками. Нравственная связь черногорцевъ съ Россіею черезъ вс эти сношенія мало-по-малу такъ усилилась, а вра черногорцевъ въ русскаго царя, какъ естественнаго покровителя и защитника Черногоріи, стала такою всеобщей, что во всхъ церквахъ Черногоріи имя русскаго царя поминалось при богослуженіи въ теченіе почти полутора столтія, пока французоманія перваго свтскаго князя Черногоріи, Даніила, современника императора Николая Павловича, подпавшаго подъ вліяніе западныхъ державъ, не превратила этого трогательнаго народнаго обычая черногорцевъ.

Несмотря на разныя неправды и ошибки нашей дипломатіи, много разъ покидавшей безъ помощи нашу всегда врную геройскую союзницу, подчасъ оскорблявшей ее недовріемъ и несправедливыми обвиненіями, — народъ черногорскій ни разу не усомнился въ Россіи и продолжалъ врить въ непоколебимую правду и любовь къ Черногоріи русскихъ царей, приписывая вс случавшіяся обиды и ошибки недобросовстности царскихъ слугъ.

Когда одинъ изъ нашихъ путешественниковъ спросилъ перваго попавшагося мальчишку въ черногорской деревн, слышалъ ли онъ что-нибудь о русскихъ и русскомъ цар, то ребенокъ отвчалъ ему: «Руси су братя наша, а царъ руски е велики пріятео (пріятель) нашега господара и безъ нега (него) нашъ господаръ ништа не ради (ничего не длаетъ)». Почти тми же словами выражали мн десятки разъ простые черногорцы, рыбаки, хозяева кофеенъ, войники, — свой взглядъ на русскій народъ и русскаго царя.

Взглядъ этотъ выразился и во множеств старыхъ и новыхъ псенъ черногорцевъ, извстныхъ каждому здшнему пастуху, который такимъ образомъ съ дтства пріучается представлять себ русскаго царя, какъ естественнаго защитника и друга Черногоріи; «онъ брачу црногорце люби, као свое русе на Русіи» (онъ также любитъ братьевъ черногорцевъ, какъ своихъ русскихъ въ Россіи), поется въ одной изъ такихъ псенъ. Россію черногорецъ представляетъ себ какъ величайшую и сильнйшую страну, съ которой не подъ силу сладить цлому міру, которая захватываетъ собою полъ-свта.

«Полгода солнце свтитъ русской земл, а полгода ужъ остальному свту», поетъ другая черногорская псня.

Еще одна псня ихъ такъ выражается о русскомъ цар:

Не было бы креста трехперстнаго,
Еслибъ не было великаго орла,
Великаго царя россійскаго.

Какъ отзвучіе этой псни, черногорцы часто говорятъ промежъ себя: «Да би Русіе ніе било, не би било креста одъ три прста (трехперстнаго креста)».