След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

Князь Бравлин выехал на высокий берег, и из седла наблюдал за происходящим. На противоположном берегу, точно так же, как князь, наблюдал за гибелью сильной свейской дружины и воевода Первонег, замерший на обрыве, точно скала. И даже тяжелый вороной конь его не шевелился, чувствуя, что происходит нечто важное.

– Не больше двух тысяч пленников брать, – дал громкую команду князь. – Будут у нас в лесу работать, бревна готовить. И вал насыпать будут…

– Тогда надо брать больше, княже, – подсказал только что подъехавший Гостомысл.

– На этом уже однажды, кажется, во время завоевания Дакии, обожглись римляне. От жадности они захватили после битвы столько пленных, что не смогли прокормить ни рабов, ни себя. Мы сами едва можем прокормить свой народ. Наши основные запасы провизии сгорели. И больше двух тысяч, как я посчитал, мы не сможем прокормить. Иначе самим будет нечего есть. Да и две тысячи – уже на условиях строжайшей экономии, и увеличения количества людей в охотничьих и рыболовных артелях. Впрочем, среди пленников много знати. Мы сможем, надеюсь, поменять эту знать на провизию. Знатных ярлов и конунгов можно захватывать свыше первых двух тысяч. Из всей знати работать в лес я отправлю только конунга Оборотня. От остальных будет мало пользы. Я вижу, у Русалко на поясе меч Эйстейна! Сам он, надеюсь, жив?

Русалко только подъехал к князю Бравлину, и сразу доложил.

– Я проверил. Конунг находится в рабочем сарае в Ошкуе со связанными руками и ногами. Его ударили обухом топора по затылку. Жалуется, что ничего не видит, и голова сильно болит. Это не удивительно. Голова хрустнула, как сосна под тем же топором. Но местный знахарь говорит, что жизни конунга ничто не угрожает. С него сняли доспехи, и пожаловали ему с плотницкого плеча драный тулупчик, чтобы не застыл, как сосулька. У конунга и без того из носа рука течет. Доспехи его с моего разрешения разделили между воями. Волчью шкуру выбросили. Выделка, говорят, плохая, шкура сильно хрустит. Вои продадут доспехи кузнецам или воям в Русу. В такую пору для простых людей любой приработок хорош. И еще, княже… Я надеюсь, что свеи уже не скоро к нам в гости пожалуют. А то у моих стрельцов кончаются стрелы. Да и у других, насколько могу предположить, тоже. Нужно стрелочников[119] засадить за работу.

– Засадим, – пообещал князь. – Как только вернемся, я сразу сделаю заказ.

Бравлин повернулся к Гостомыслу.

– Да, княже, пусть русы берут себе пленников, сколько желают. Потом они смогут сдавать их нам внаем для строительства вала или работы в лесу. Так и передай им, что смогут на пленниках заработать. Для другой работы, более сложной, я думаю, эти вояки не пригодны. Они кроме меча и копья в руках ничего не держали. И работать не умеют. У шведов все обязанности разделены строго. Каждый умеет делать только свое. Один строит, другой сжигает…

Это было сказано с легким презрением. Князь Бравлин гордился тем, что когда-то еще в Старгороде издал указ, которым обязывал всех своих воев до сотников включительно приобретать какое-то гражданское ремесло, и во времена, когда не было войны, им заниматься. И при строительстве Новгорода навыки воев-вагров нашли себе применение не только в сече. Практически, все вои умели держать в руках топор, и владели этим основным в строительстве инструментом не намного хуже профессиональных плотников.

Побоище свеев, казалось, завершилось, но неожиданно откуда-то с низовья Волхова послышались непонятные звуки. Конечно, звуки шли не с самого низовья, до которого было несколько часов хода, а с окончания свейской колонны. Часть свеев успела все же развернуться, и, насилуя резвость своих лошадей, попытаться убежать, бросив на произвол судьбы передовые отряды. Впрочем, помочь им задние полки и без того не могли, даже если бы имели такое желание. Пройти вперед серединой реки они не рискнули – слишком тонким там был лед. В местах, где ветром выдуло снег со льда, можно было через ледяное покрывало рассмотреть плавающую в воде рыбу[120]. Но это же давало возможность понять, что по такому льду можно было бы только на пузе проползти, но ни верховому, ни саням ступать или наезжать на такой лед не рекомендовалось. Лед был тонок даже на взгляд. И потому задние ряды колонны не могли помочь передним рядам. И князь Бравлин все это просчитал, когда выставлял засаду. И именно по этой причине приказал завалить засекой лесную зимнюю дорогу, чтобы заставить свеев выйти в неудобное для их передвижения русло реки, и вытянуться на значительное расстояние, что само по себе было уже опасно. Но опасно это было, посчитали свейские конунги, только тогда, когда враг имеет основательные силы для сопротивления. А в сгоревшем городе этих сил, по мыслям свеев, быть не должно было.