След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян

– Он – везде. И в воздухе, и в стенах, и в тебе, и во мне, и в Духославе. И в каждом здесь присутствующем. Яровит вездесущ и всемогущ. Как человек не может существовать без солнечного света, так же не может существовать без Яровита.

– А истукана здесь нет?

Вопрос был не праздным. Как всякому язычнику, князю хотелось видеть бога осязаемым.

– Есть, но он спрятан в нише за щитом, – внятным шепотом ответил Дражко. – Я сам его ни разу не видел, но говорят, что он из чистого золота сделан. И щит его защищает. К щиту прикасаться никто не имеет права, даже верховный волхв, а к истукану даже прикасаться опасно. Кто прикоснется, того ждет скорая ужасная смерть. Потому его и защищают щитом. Прикосновение к щиту считается опасным действием, тревожащим Яровита. Только когда враг подступает под стены города, щит снимается со стены храма, и младшие волхвы проносят его вокруг городских стен. Верховный волхв идет впереди, и гимны Яровиту поет. А на щите – глаз Бога. Он все видит, и тогда защищает Кореницу и весь остров. И взглядом своего глаза способен испепелить врага. Для этого щит требуется поднять на стену. Насколько я знаю, этого еще ни разу не делалось. Надеюсь, Яровит вообще никогда не допустит врагов до городских стен. А вообще щит снимали только однажды во время войны с данами. Даны после этого отступили, даже не попытавшись ни одни городские ворота разбить, хотя имели с собой стенобитные машины, и даже камни для них привезли. Правда, еще говорят, их спугнул большой сильный полк из Арконы, что подходил под стены. Вандал своих викингов прислал. А потом дан разбили в большой сече. Боярин Пламен, что полк по приказу Вандала привел, тогда войском командовал. Он в те времена еще и боярином не был, только воеводой. Это было еще до того, как я в княжество приехал. И я знаю об этом только из рассказов. И кто знает, то ли Пламен данов напугал, то ли Яровит. Кто как говорит…

Князь Войномир слушал князя-воеводу, а сам наблюдал за службой. Духослав тем временем трижды ложился ниц пред щитом, и трижды вставал, не переставая творить молитвы. Только теперь уже не просто шептал их, а говорил членораздельно и почти громко, и только величина святилища не позволяла князьям разобрать слова.

– О чем, интересно, он Яровита молит? – спросил Войномир, недовольный тем, что не может понять слов молитвы волхва.

– Как положено перед заседанием боярского совета – о наделении советников разумом на благо острова. Когда круги по храму накручивал, молил за камень Алатырь, покровитель Руяна. Сегодня праздник этого камня. Сейчас за боярские головы молится. Потом нас всех позовет. Наш Яровит ведь не только бог воинов, но еще и бог Ярило, значит, и плодородие тоже он отвечает, а через две Поладеницы весна наступает, скоро пахари в поля выйдут. Духослав будет при всех молить Яровита о пахарях, чтобы никто не помешал им землю обработать. А позже, двадцать шестого Белояра[39], в день Китовраса[40] и истины, будет новая служба. Духослав будет просить Яровита даровать пахарям богатый урожай. Пойдем, волхв посох поднял – зовет всех. Нужно будет встать у него за спиной. Сейчас ты в службе будешь участие принимать.

При последних словах, произнесенных уже громче, Дражко бросил короткий взгляд через плечо на сопровождающих. Они поняли, что он обратился, в том числе, к ним, И даже особенно к ним, и ни на шаг не отстали, все так же разделяя двух князей и бояр своими спинами, готовые в любое мгновение развернуться, и выхватить мечи. Волхв Ставр меч никогда не носил, но, как говорили, его длинный и тяжелый посох много раз позволял ему отбивать и копейную, и мечную атаку, которые в жизни разведчика всегда допустимы, несмотря на волховской сан. И вообще Ставр никогда смирением не отличался, хотя обычно старался казаться беспристрастным, и даже маловнимательным.

Все присутствующие на службе, и князья с окружением, и бояре, прошли вперед, и остановились за спиной волхва, который снова лег перед щитом ниц, и не переставая твердил какую-то невнятную песнь-молитву. И только молодые волхвы в нише противоположной стены задернули занавеску, отделяясь от святилища, и не вышли. Но петь там не перестали. А когда волхв встал, и поднял руки кверху, оставив на полу свой посох, откуда-то с потолка раздался вдруг голос, невозможный для человека. Человеку, чтобы голос стал таким могучим и громким, требовалось бы кричать изо всех сил. А этот голос был спокойным и мощным, властным, и убеждающим, и даже эхо от него гуляло под высоким потолком:

– Я бог твой, я тот, который одевает поля муравою и листвием леса; в моей власти – плоды нив и дерев, приплод стад и все, что служит в пользу человека: все это даю чтущим меня, и отнимаю от отвергающих меня[41]…