Следопыт

— Сегодня, если будет угодно богу, закончим штукатурить лавку, — говорил Хайдар-ага, шагая во главе своей маленькой бригады.

Аннагуль пила чай, когда проснулись ее дети. Мальчики босыми побежали умываться. Мать положила в их пиалы по кусочку сахару. Покормила малышей и вместе с ними пошла к Патме.

Патма поднялась рано, замесила тесто для себя и Аннагуль и теперь пекла в тамдыре чуреки. Сначала еще теплые хлебцы раздала своим детям и сыновьям Аннагуль. Затем женщины взяли по чуреку сами.

— Аннагуль-джан, ты не торопись, вяжи, а я схожу к той покупательнице и продам уже готовые носки.

Вскоре после ее ухода в дверях показался Молла, Поздоровался. Женщина от неожиданности вздрогнула, быстро накинула на голову халат.

— Аннагуль-джан, как живешь, здоровы ли твои дети?

— Здоровы, проходите, Молла-ага. Я сейчас приготовлю для вас чай, — сказала она и вышла.

Молла посмотрел ей в след. «Красавица! Дать ей хорошее питание, да принарядить, — феей станет. Но никуда ты не денешься. Добровольно не захочешь, силой и хитростью возьму. Это, видимо, она вязала сама, мастерица». — И он взял в руки искусно связанные носки. «Интересно для себя или на продажу».

Вошла Аннагуль и поставила чайник перед гостем.

— Не обессудьте, сахар у нас только что кончился.

— Не беда. Я не люблю пить зеленый чай с сахаром, — ответил Молла и принялся переливать его из пиалы в чайник. Из чайника в пиалу.

Он не отрывал взгляда от Аннагуль. Прямо-таки ел ее своими голубыми глазами. А она бросила перед ним дастархан и снова принялась вязать носок. «Этот подлый человек называет меня Аннагуль-джан. Эх, был бы сейчас Ораз и Непес-джан. Они бы за такую наглость сняли с него шкуру. А сейчас он выпучил свои нахальные глаза и говорит все, что ему вздумается. И что я могу на это ответить? Кому смогу пожаловаться?»

— Аннагуль-джан, наступили неожиданно холода. Сейчас трудно с маленькими детьми перебираться в Ахал. Если будем здоровы, весной я вас переброшу через границу. Потерпите до первых теплых дней, говорят же: «Поспешность от шайтана, терпение — от аллаха». Наверное, так оно и есть.

Аннагуль не понравились слова Моллы. Каждый раз, когда он произносит «Аннагуль-джан», лицо ее густо краснеет, брови хмурятся, но она молчит, в бессилии что-либо сделать. И вдруг она похолодела от страха. «Быстрей бы Патма вернулась. Верно говорит Хайдар-ага. Это нечестный человек. Как бы он не начал приставать ко мне».

— Аннагуль-джан, зачем вам зимовать в жалкой лачуге. Пойдемте в мой теплый, просторный дом. Проведете у меня зиму. Если согласишься, станешь хозяйкой и дома, и всего моего богатства. А если не согласишься…

Женщина прервала его:

— Молла-ага. что вы такое говорите? У меня есть муж, достойный меня, два сына, как два прекрасных цветка.

— Э, Аннагуль-джан, мужа у тебя больше нет, Аннагуль вдруг перестала вязать.

— Как это нет? Что случилось с Оразом?

— А кто ж его знает, где он? Ты видела когда-нибудь, чтобы возвращались те, кто попадал в руки Азраила — ангела смерти?

Женщина горько заплакала.

— Вай, горе мне, детишки осиротели. Ораз-джан, на кого же ты нас оставил?

— Не плачь, успокойся. Когда-нибудь же его из тюрьмы выпустят. Но если даже выпустят, что тебе это принесет? Моя жена тоже живет в Теджене. Да мне-то какая от нее польза. Я давно отрекся от своей Акнур. И тебе придется забыть своего Ораза. И не плачь из-за этого, наверно, судьба такова. С тем, что ниспослал аллах, нужно смириться.

Аннагуль перестала плакать и глубоко задумалась. Молла попытался перевести разговор на другое.

— Искусно вяжешь носки. Ну-ка, Аннагуль-джан, дай посмотреть твое рукоделие.

Она бросила ему связанный носок. Молла сделал вид, что внимательно рассматривает его.

— Я все время следил за твоей работой. Нежные твои пальчики очень красивы, когда вяжут. Ты эти носки связала для себя?

— Какой там для себя, вяжу, чтобы прокормить бедных своих детишек.

— Значит, продаешь?

— А как же?

— Я с удовольствием надену носки, которые связаны твоими руками. Возьми за них деньги! — проговорил он и бросил к ее ногам целую горсть серебряных монет.

Столько денег Аннагуль никогда не видела. Она вдруг испугалась и пристально посмотрела на Моллу.

— Что, мало? — спросил он и бросил ей еще горсть серебра.

Аннагуль с минуту сидела безмолвно, потом тихо покачала головой:

— Молла-ага, этих денег очень много, цена пары носков не больше трех реалов. Заберите свое серебро, — твердо вымолвила женщина, сгребла деньги и пододвинула их к Молле.

— У меня денег много, Аннагуль-джан, я дам тебе их сколько хочешь, только забери своих детей и поедем со мною. Проживешь зиму у меня, захочешь, как я уже говорил, усыновлю твоих детей, согласишься — останешься навсегда у меня.

— Да что вы! — запротестовала Аннагуль и заплакала. Теперь уже от наглости Моллы.

В это время вернулась Патма. Растерянно посмотрела на плачущую подругу. Забыв даже поздороваться с гостем, подбежала и обняла ее.

— Что случилось? Успокойся, не плачь!

— Я скоро опять приеду. До свидания, Аннагуль-джан! — Молла поднялся и уже про себя подумал: «В конце концов, ты должна привыкнуть ко мне…»