Следующий год в Гаване

В комнату входит другой мужчина – он выглядит гораздо старше. Его движения плавные, в руке он держит элегантную трость. Одет он в аккуратно выглаженную гуаяберу и накрахмаленные брюки, а на ногах у него начищенные до блеска черные ботинки. Если первый мужчина источал опасность, то этот олицетворяет собою власть. Он входит, и дверь за его спиной захлопывается со зловещим стуком.

Несколько секунд мы оценивающе смотрим друг на друга. Вошедший высокий и худой. Волосы седые, лицо испещрено морщинами, глаза темные и смотрят на меня с прищуром.

Он делает шаг вперед.

– Мы не причиним тебе вреда, – говорит он по-испански. Тон его голоса удивительно мягок для такого человека – судя по его виду, он настолько влиятелен, что может послать любого на смерть одним росчерком пера.

Я уже почти готова ему поверить, но ловлю себя на мысли, что, возможно, это часть их плана – сначала успокоить своих врагов, усыпить их бдительность, а потом атаковать.

– А тот мужчина, который был со мной? Ему вы не причините вреда?

Луиса они тоже прячут где-то здесь? Может быть, он в соседней комнате?

– Конечно, нет. Но, боюсь, я не могу сообщить о местонахождении мистера Родригеса.

Мой желудок сжимается, когда я слышу фамилию Луиса. О такой угрозе он и предупреждал меня с самого начала. Выйду ли я из этой комнаты живой?

– Не можете? Или не хотите? – спрашиваю я с дрожью в голосе.

– Не могу.

Он говорит с осторожностью человека, который тщательно подбирает каждое слово. Не знаю почему, но его вежливый тон еще больше пугает меня. Мягкость его голоса не вяжется с сегодняшними событиями. Какова его роль во всем происходящем?

Я стараюсь успокоиться и собрать остатки мужества.

– Тогда почему я здесь? Что вам от меня нужно?

Он не отвечает, а вместо этого подходит к свободному стулу и ставит его передо мной. Садится, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу. Что-то в этой позе кажется мне знакомым. Он смотрит на мою руку, и его взгляд останавливается на кольце.

Я инстинктивно сжимаю пальцы в кулак.

– Марисоль Феррера.

Холодок пробегает по спине, когда он произносит мое имя. Значит, они следили не только за Луисом – я тоже у них на прицеле. Возможно, они считают, что я ему помогаю? Может быть, они решили, что я – одна из тех, кто публикует его блоги за границей? А может, мое задержание связано с тем, что я ездила по стране, общалась с людьми и задавала им вопросы?

Мужчина переводит взгляд с кольца на мое лицо, а потом снова смотрит на кольцо.

– Ты не ушиблась? Я велел им обращаться с тобой помягче.

Неужели все кубинские похитители такие вежливые? Почему-то я в этом сомневаюсь. И все же его слова меня впечатляют. Он им велел, а не попросил. Да, он здесь главный.

– Меня схватили на улице. Как я должна себя чувствовать?

Я вижу сожаление в его темно-карих глазах.

– Понимаю и приношу свои извинения за произошедшее. Но я просто не знал, что делать.

– Но почему? Что вам от меня нужно? – снова спрашиваю я, вспоминая слова Луиса. За мной следили все время с момента моего приезда на Кубу?

– Вы привлекли внимание властей. Они и так уже давно следят за мистером Родригесом, а тут еще ты приехала на Кубу в качестве журналиста. Твоя семья известна тем, что поддерживает политику Соединенных Штатов, направленную на борьбу с кубинским режимом, и поэтому находится под прицелом нашего правительства. Как только ты прибыла в аэропорт, информация сразу была передана по инстанциям.

– А вы кто? Вы разве не имеете отношения к правительству?

Он слегка наклоняет голову, словно соглашаясь с моими словами.

– Я уже не так плотно связан с ними, как когда-то, но некоторые контакты у меня сохранились. Мне тоже сообщили о твоем прибытии.

Почему? Как же мне из этого выбраться? Все эти люди играют по своим правилам, с которыми я не знакома. Я не знаю, что мне делать и как себя вести.

– Вы следили за мной?

Он кажется почти смущенным.

– Я пытался защитить тебя. Когда я увидел твое имя, то попросил моих людей присмотреть за тобой, чтобы быть уверенным, что пока ты находишься в Гаване, тебе никто не причинит вреда. Но мистера Родригеса я защитить уже не мог – им занимаются слишком высокие инстанции.

– Почему вы заинтересовались мной? Вы знали мою семью до того, как они покинули Кубу?

Он слишком молод, чтобы быть ровесником моих прадедушки и прабабушки. Он кажется едва старше моих двоюродных бабушек…

Его рука дрожит, когда он засовывает ее в карман, и что-то в этом движении, в его позе – эта небрежная элегантность – кажется мне таким знакомым…

Когда он снова заговорил, отвечая на мой вопрос, я услышала напряжение в его голосе.

– Ты похожа на нее.

Последний кусочек пазла встает на свое место. Я чувствую, что сейчас заплачу.

Конечно же.

Я вижу в нем черты моего отца: глаза, манеры, телосложение.

– Я все поняла. – Я делаю глубокий вдох. – Вы тот самый человек из писем, да? Моя бабушка любила вас, а вы любили ее.

На его лице мелькает удивление, и он кивает.