Следы помады. Тайная история XX века

Я не помню точно, остались ли мы с Ги до конца — вы же знаете, там последние двадцать минут тишина, ничего. Но я знаю, что Серж Берна пытался не дать людям разойтись. “Не уходите — сказал он, — там в конце что-то по-настоящему неприличное!”»

«Завывания»

«Завывания» открыли путь к разрыву с Изу, пусть и не из-за того, что руководитель, столкнувшийся с дезертирством с сеансов, отрёкся от своего соучастия. В 1979 году он опубликовал “Contre le cinéma situationniste, néo-nazi” («Против неонацистского ситуационистского кино»), памфлет о «Завываниях» и других последующих фильмах Дебора, настолько желчный, что Изу даже не мог заставить себя назвать Дебора по имени, но в 1952 году Изу с энтузиазмом поместил «Завывания» в леттристский канон. Показами своего антифильма Дебор «сконструировал ситуации» — и те инциденты, беспорядки и возмущение, отделившие меньшинство от большинства, показывали, что если конструирование ситуаций способно заменить искусство, каким его все понимают, то конструирование ситуаций способно заменить жизнь, какой её все принимают. Дада являлся союзом шалости и отрицания, тем же были и «Завывания» — что если пойти дальше? Что если вне пределов искусства даётся начало чему-то, что не сможет вернуться в искусство, — чему-то, не являвшемуся изображением того, что было или что должно быть, но являвшемуся самим событием, стремящимся к мгновению и к новому языку, чтобы говорить об этом? Что если фильм породил то, что продолжит творить, исходя из своей собственной гармонии, совокупности желаний, преобразованных поступками, множества страстей, чьё силовое поле сможет нивелировать все музеи, привычки, рутину, все повседневные речи и занятия, покуда каждое мгновение не превратится в произведение искусства или ничто?

Первый просмотр «Завываний», страница из “Mémoires” Ги Дебора, 1959

Это не было «леттризмом». В июле 1952 года, после первого прерванного показа «Завываний», Вольман и Дебор, оба сертифицированные artistes maudits[126]: один запрещённый правительством, а другой — публикой, сформировали тайную фракцию в рамках движения Изу: «Леттристский интернационал». Не совсем понимая, что им предстоит перейти на свою собственную территорию, они искали дальнейшего разрыва; спустя несколько месяцев они его нашли.

Таким случаем

Таким случаем стал приезд в Париж Чарли Чаплина, рекламировавшего свой новый фильм «Огни рампы». Сразу после отбытия из США (и накануне президентских выборов, во время которых республиканский кандидат на пост вице-президента Ричард Никсон обвинял правящую демократическую администрацию в мягкости к коммунистам), министр юстиции официально объявил Чаплина подрывным элементом, которому запрещено въезжать в страну. Спустя несколько дней Чаплин был принят в Сент-Джеймсском дворце только что взошедшей на престол Елизаветой II, где как британский подданный сделал соответствующий поклон. Англия приветствовала его дома, на протяжении его гастролей Европа раскрыла свои объятия. В Париже газеты были вне себя: день за днём «Шарло» появлялся на первых страницах. Чаплин был принят в Почётный легион. Он дал согласие на ряд интервью; 29 октября 1952 года он устроил финальную пресс-конференцию в Париже, в отеле “Ritz”, и Леттристский интернационал объявил миру о своём существовании.

Пока толпа снаружи без устали звала Шарло показаться, в то время как Дебор и Берна пытались блокировать двери, Вольман и Бро прорвались через полицейские ограждения, выкрикивая проклятия и разбрасывая листовки. На листовках было написано:

ХВАТИТ ПЛОСКОСТОПИЯ!

Суррогат режиссёра Мака Сеннета, суррогат актёра Макса Линдера, Ставиский слёз брошенных матерей-одиночек и сирот из Отёйского приюта, Чаплин, вы — мошенник чувств и шантажист страданий.

Кинематографу нужны свои Делли. Лишь ему предназначены ваше творчество и ваша благотворительность.

Поскольку вы называете себя слабым и угнетённым, нападки на вас равны нападкам на слабых и угнетённых, но ваша тросточка неотличима от ментовской дубинки.

Вы — тот, кто «подставляет другую щёку» и другую ягодицу. Но мы, молодые и красивые, отвечаем на страдания революцией.

Плоскостопый Макс дю Вёзи, мы не верим в «абсурдные преследования», которым вы якобы подвергаетесь. Иммиграционная служба Франции стала вашим рекламным агентством. Пресс-конференция, вроде той, что вы провели в Шербуре, способна впарить любую халтуру. Не бойтесь ничего ради успеха «Огней рампы».

Избавьте нас от себя, фашистское насекомое. Заработайте много денег, будьте модным (у вас отлично получилось ползать на брюхе перед маленькой Элизабет), умрите быстро. Мы устроим вам первоклассные похороны.

Чтобы ваш последний фильм действительно стал последним.

Жар огней рампы растопил грим так называемой «великой пантомимы» и обнажил злобного и корыстного старика.

Go home, Mister Chaplin.

От лица Леттристского интернационала:

СЕРЖ БЕРНА

ГИ-ЭРНЕСТ ДЕБОР

ЖАН-Л. БРО

ЖИЛЬ Ж ВОЛЬМАН¹¹