Следы помады. Тайная история XX века

Это был случайного рода арт-проект. И он имел непосредственные корни: в 1968 году Макларен и его будущий партнёр Джейми Рид были связаны с “King Mob”, группой, организованной Кристофером Греем после его исключения из СИ. Назвавшись так в честь кровожадных толп, которые неистовствовали на улицах Лондона во время антикатолического Гордонского бунта 1780 года, штурмуя тюрьмы и выпуская заключённых, группа нападала на потребительское общество спектакля, громя рестораны “Wimpy”[153]. Вздымающимися буквами высотой в метр они наносили на стены таинственные лозунги: иногда цитаты из оды «Уныние» Кольриджа («БЕЗ БОЛИ ГОРЕ, СЕРДЦА СОН ТУПОЙ, ДУШИ УНЫНЬЕ, ПУСТОТА И МРАК»⁴), иногда просто: «Я ЗАДЫХАЮСЬ». Группа устроила потлач в “Selfridges”[154], когда человек в костюме Санта-Клауса раздавал принадлежащие универмагу игрушки толпе счастливых детишек; дело завершил détournement в страсбургском стиле, когда дети стали свидетелями шокирующего зрелища — ареста одного из помощников Санты. На страницах недолго выходившего журнала “King Mob Echo” снова появлялись все старые талисманы: перепечатка панегирика дада за авторством Ванейгема, посмертная фотография Розы Люксембург в канаве, как в гробу, диалог Сузо и Свободного Духа, послание Джека-Потрошителя Лондонскому агентству новостей («Мне нравится моё дело»), комиксы с изображениями обнажённых проповедующих рантеров, даже злобное отрицание «альтернативной культуры» («законсервированное “Кабаре Вольтер”»), подписанное псевдонимом Рихард Хюльзенбек. Потом времена изменились, контекст, в котором эти вещи могли выглядеть не буквоедством, а новизной, был изжит, и то, что однажды являлось метафорой, превратилось в краткие примечания к более не печатающемуся тексту.

Так же как в случае с устаревшими лозунгами, которые ЛИ наносил на стены Парижа в 1953 году, те, кто пытался продолжить этот разговор в следующем десятилетии, вскоре обнаруживали, что фразы, которые они были приговорены использовать, уже по сути не являлись языком вообще. Проклиная свою «отвратительную популярность» как шайки бандитов, стоявшей за Маем 1968-ro, Дебор подвёл черту под СИ в надежде положить конец тому революционному потребительскому товару, в который превратился СИ. Множество новых поклонников СИ, говорил он, никогда не узнают ответ на самый важный для них вопрос: какой металлический цвет должен был украсить обложку тринадцатого номера “Internationale situationniste”? «Мы станем ещё более недоступными, ещё более тайными. Чем известнее станут наши тезисы, тем более безвестными будем мы сами»⁵, — говорил он, и хотя он остался верен этим словам, это были лишь его слова: на дворе стоял 1972 год, и уже не было никаких «нас». Макларен открыл свой бутик на Кингс роуд и продавал футболки с лозунгами Мая 1968-ro. Рид начал свой “Suburban Press”, печатаемый на ротаторе журнал, посвящённый ситуационистской критике Кройдона, запланированного лондонского пригорода. Грей составлял антологию “Leaving the 20th Century”, Рид её оформлял. Рид также печатал маленькие красные стикеры, которые расклеивал в супермаркетах — но никто не пугался. Последние дни — всем вокруг было ясно — наступили только для тех, чью историю он рассказывал.

К 1975 году старые талисманы перестали ассоциироваться с событиями, которые они символизировали, они были игрушками. Макларен и Рид, используя их, начали дурачиться. Играя с легендами о свободе, подхваченными в художественной школе, в новостях, поминавших Май 1968 года, в «Возвращении Колонны Дурутти», в историях, обнаруженных в антологии Грея, — играя с ситуационистскими понятиями скуки как социального контроля, праздности как работы, работы как надувательства, архитектуры как репрессии, революции как фестиваля — играя с дадаистской агрессией и надменностью в ситуационистских сочинениях, с их мессианским стилем речи, с ощущением, что мир может быть изменён в одно мгновение — и играя с преобразованиями новых социальных фактов, с массовой безработицей в государстве всеобщего благосостояния как с новой разновидностью праздности и с этой разновидностью праздности как с угрызениями совести новой разновидности скуки — они придумали поп-группу. Первой же строчкой первой песни группы, “I am an antichrist”, они снова осуществили вторжение в Нотр-Дам. Так же, как это позабытое событие легло в основу маленькой группы, которая пошла дальше, замыслив и дав искру стихийной всеобщей забастовке, так и Макларен, Рид и Джонни Роттен воссоздали эту забастовку в последующих словах и звуках.