Следы ведут в пески Аравии (второе издание)

— Я не думал, что законы твоей страны позволяют быть бесчестным, жадным и грубым, — холодно сказал Нибур. — И за это никто не несет наказания. Хотя начинать следовало бы с тебя. Потерянные деньги найдутся, потерянная честь никогда. Так, кажется, гласит ваша пословица? Да опустеет твой дом…

Промолвив это, Нибур поиграл рукояткой пистолета, засунутого за пояс, и вышел. Он благополучно вернулся в караван, а через два часа ему принесли и обе постели.

Так Нибур понял, что многолюдье здесь мало от чего спасает и что во всем надо рассчитывать только на самого себя. После этого он вместе с проводником отстал от каравана и продолжал путь вдвоем.

Теперь они двигались много быстрее и благополучно добрались до Алеппо. Под названием «Халаппа» этот город был известен еще в III тысячелетии до нашей эры как центр самостоятельного государства; затем он входил в состав Ассирии, Вавилона, Персидского царства, державы Александра Македонского. В VII веке нашей эры он был захвачен арабами и стал частью халифата, а в XVI в. вместе со всей Сирией был завоеван турками.

Пустыня подходит вплотную к стенам Алеппо. Недалеко от города находятся каменоломни, поэтому дома здесь каменные, да и улицы вымощены камнем. На исполинском естественном холме над городом возвышается величественная цитадель. Склоны холма облицованы каменными плитами, защищающими его от оползней, а вокруг вырыт широкий ров. К западу от Алеппо протекает река Кувейк, поэтому сады составляют здесь привычный пейзаж.

В городе находятся французское, английское, голландское и венецианское консульства.

Нибур, как и рассчитывал, поселился в доме голландского консула ван Массейка. На него пахнуло родиной. Он перезнакомился со всеми европейцами, часто бывал на приемах и на некоторое время забыл о тех трудностях и лишениях, через которые ему пришлось пройти.

Нибур собирался заняться изучением сирийского языка и его диалектов, считая его живым языком, но сразу увидел, что он вытеснен арабским. Придворным же языком, языком знати, в Сирии стал турецкий. «Так и в Германии придворным языком является язык другой страны — французский», — подумал Нибур.

В Сирии широко распространено христианство. Арабы-христиане исповедуют православие, армяно-григорианскую веру и католицизм; среди них много яковитов, несториан, маронитов.

Нибур разговорился с одним маронитом.

— Раз ваша религия близка европейскому христианству, — сказал он, — вы можете это использовать.

— Каким образом? — спросил маронит.

— Отправиться в Европу, получить там образование.

— Мне предлагали как-то ехать в Италию, только я не согласился. Ни к чему мне это, — заявил араб.

— Отчего же? Европа способна научить многому, — сказал Нибур.

— Зачем ехать? Зачем учиться? Я боюсь, что меня пошлют насильно. Научусь я всяким европейским наукам, приобрету европейские манеры, надену европейскую одежду, я же тогда пропал. Кому я здесь буду нужен! — ответил тот, и лицо его при этом выражало столько ужаса, что Нибур рассмеялся. «Вот и разберись тут в их психологии, — подумал он. — Факты записать мало — надо знать истоки, внутренние соображения, да мало ли еще что, и тогда факты предстанут совсем в другом свете».

Причудливое смешение различных национальностей бросалось в глаза на каждом шагу. Впрочем, чтобы заметить это, Нибуру не требовалось даже выходить из дома ван Массейка, у которого жена была родом из Гамбурга, тетка — из Ирландии, один компаньон — из Голландии, другой — из Верхней Саксонии, а слуги и помощники были итальянцы, армяне, турки и арабы. В доме говорили одновременно на семи языках, не считая диалектов.

Большинство жителей Алеппо заняты торговлей и ремеслом. Поэтому город произвел на Нибура впечатление огромного базара, где товары не только продаются и покупаются, но и частично производятся. Огромный, со сводчатым куполом рынок, тысячи лавок, десятки караван-сараев — все сплетено в хаотичный торговый лабиринт.

Товары идут через Алеппо из Европы и Турции в Иран и Индию и обратно. По морю — с запада, где находится основной порт Леванта — Бейрут; через пустыни — с юга и востока, с остановкой в Дамаске. Из Марселя сюда поступают французские шелка, которые охотно раскупаются турками и сирийцами, а из Венеции — изысканная одежда, тоже пришедшаяся по вкусу восточной знати.

В Алеппо Нибура ждала почта из Дании. Новый наказ короля и графа фон Бернсторфа гласил: срочно ехать на остров Кипр, где обнаружены какие-то древние надписи — в Европе их сочли финикийскими. Поэтому Нибуру надлежит скопировать все надписи, какие он только найдет на острове.

18 июля Нибур приплыл в главный порт и основной торговый центр Кипра — Ларнаку. Путешествие оказалось напрасным — никаких надписей он не нашел.

Кажется, теперь все. Король Дании не диктует больше никаких маршрутов. И тем не менее Нибур медлит расставаться с полюбившимся ему Востоком.

Он должен побывать в Палестине! Да и оправдание этому есть: прежние задания короля и его министра, полученные Хавеном.

Евангельские сказания наяву