Слепой. Тропою белого дьявола

– А в рыло? – предложил брат. – Знаю, что не ты. Иваныч, поди, его лет десять не точил. Ничего, переживешь. Отнесешь, отдашь и ключ от лодки на место повесишь. Повесишь, как взял, – чтоб ни одна живая душа не видела. Понял? Теперь насчет поезда. Ковалев вас про это еще спросит, и не раз. А только доказухи у него никакой, одни подозрения – где сядет, там и слезет. Вы, главное, придумайте, где были, договоритесь, чтоб одинаково брехать, и стойте на своем. Он вам разное будет плести: мол, видели вас около моста, отпираться, мол, бесполезно… Тебе, ржавый, он скажет, что кореш твой давно раскололся и все на тебя валит, а ему то же самое про тебя наплетет. Никого не слушайте, ничего не бойтесь, держитесь одной версии и сбить себя не давайте. А главное, про этот мешок – ни слова, ни полслова. Никому, ясно? Мешок этот хороших бабок стоит. Я себе, может, машину куплю, вместе на рыбалку ездить будем…

– А мне? – мигом сориентировался сообразительный Мишка.

– Хрен с тобой, получишь мопед, – пообещал Николай.

– Але, Миха, – спохватился Страшила, – вообще-то, мешок я нашел!

Ежов-старший уловил и правильно оценил предательскую дрожь обиды в его голосе. Он досадливо поморщился: связался с сопляками! Того и гляди, наябедничает: дескать, эти ржавые Ежовы загребли все под себя, а меня кинули. Он же не соображает, чем это может кончиться!

– Не ной, – сказал Николай. – Будет и тебе. Еще погоняете по поселку наперегонки. Но только – ша! Если пикнете, я вас сам, лично, за уши к Ковалеву отведу и все как есть про ваши художества разрисую. И будет вам, как в песне: «Не жди меня, мама, хорошего сына»… Все понятно?

– А чего тут не понять, – буркнул Мишка.

Витька Страхов ограничился энергичным кивком.

Приятели встали, забрали из лодки самодельные весла и рюкзаки и совсем уже было полезли на обрыв, но их остановил оклик Николая.

– Рожи! Рожи отмойте!

Мальчишки вернулись к реке и стали умываться, стараясь не думать о том, что выше по течению в воде до сих пор лежит тьма-тьмущая разлагающихся трупов.

* * *

– Я, браток, все понимаю, – говорил бригадир сцепщиков, дыша Ахмету в лицо густым водочным перегаром. – Только прямо тебе скажу: не по адресу ты обратился. Да ты пойми, – задушевно добавил он, видя, как потемнело и без того мрачное лицо афганца, – я же вижу, ты парень хороший, не мент какой-нибудь, не стукач… А женщина эта тебе кто?

Ахмет через плечо оглянулся на Фариду, которая скромно стояла в сторонке, чтобы не мешать разговору мужчин.

– Сестра моей жены, – ответил он.

– Хорошая баба, – похвалил бригадир. – Симпатичная и в разговор не встревает, не то, что наши… Значит, говоришь, в том поезде у тебя семейство было?

– Жена и сын, – быстро сказал Ахмет и, вынув из бумажника уже изрядно истрепавшуюся фотографию, показал ее собеседнику. – Может быть, вы видели?..

– Откуда? – перебил его сцепщик. Двое его коллег в испачканных мазутом оранжевых жилетах курили поодаль, сидя на штабеле бетонных шпал и обмениваясь какими-то неслышными замечаниями по поводу происходящего. – Ты пойми, чудак, не мог я их видеть! Ну просто не мог! Поезд до нас не дошел, так? Кабы мы с ребятами помогали им в машину пересесть, так, может, и заметил бы. Да и то, понимаешь, случайно. А так… Я ж не Господь Бог, чтоб все про все знать!

– Понимаю, – упавшим голосом согласился Ахмет. Он уже видел, что приехал сюда напрасно: эти небритые, пропитые люди с черными от въевшегося мазута, твердыми, как железо, руками действительно ничем не могли ему помочь. Они были простыми исполнителями, вроде китайца Ли и его напарника-вьетнамца, которыми сам Ахмет не так давно командовал на складе. Те двое тоже были причастны к переправке в Москву нелегалов, но что это была за причастность! С таким же успехом можно было разговаривать с вагоном, в котором перевозили беженцев, или с рельсами, по которым этот вагон ехал. – Но скажите хотя бы, как это могло случиться?

Бригадир сцепщиков пожал широкими, сутулыми, как у обезьяны, плечами и выпустил изо рта очередное облако вонючего дыма.

– Да как, как… Обыкновенно. На свете, браток, всякое бывает. Самолеты падают, пароходы тонут, машины вдребезги бьются, а поезда, вишь, с рельсов сходят. Машинист скорость на закруглении не рассчитал, или на пути какая неисправность – да мало ли!..

Ахмет снова оглянулся на Фариду. Женщина по-прежнему неподвижно стояла в стороне, глядя на него огромными черными глазами, так похожими на глаза сестры.

– А как я могу узнать, были ли мои родные в этом поезде? – спросил он у сцепщика.