Слезами и кровью (СИ)

Краем глаза он заметил, как девочка быстро сгруппировалась и влезла обратно на крышу, краем уха услышал выстрел и ругань промахнувшегося стражника. Сразу после этого стражники побежали обратно на свой пост, торопясь догнать нахалку – но к тому времени, когда они, пыхтя, протиснулись в узкий проход между домами, Гармил уже был внутри шегонского квартала. Так же быстро и тихо он нырнул в первый попавшийся двор, мгновенно спрятавшись за бочкой, что стояла у стены. Грохоча оружием, стражники пробежали мимо, даже не заглянув во двор. Гармил был уверен, что его-то они и не заметили. Усмехнувшись, он вылез из своего укрытия, поспешно оглядываясь по сторонам, но опасаться было нечего – все жители этого двора попрятались по своим углам. Гармил побежал по лестнице наверх, забрался на галерею, вскочил на её перила и уже с перил вскарабкался на крышу.

Девчонку он заметил сразу – она быстро бежала по гребню крыши в паре квадратных дворов от него, определённо держа путь в центр квартала. В его сторону она не обернулась. Ни секунды не поколебавшись, Гармил поспешил за ней.

У неё была веская причина, чтобы пробираться в оцеплённый квартал. И он был намерен эту причину выяснить. Тем более, что он хорошо помнил рассказ Рогриана.

Кошелёк со смертоносной Смешинкой на Ореховую улицу принесла старуха в сером плаще. Но швырнула его под копыта коней девчонка-оборванка. По улицам Тирля бегает много таких девчонок. Но в данный момент Гармила интересовала только одна из них – та, за которой он бежал по крышам, перепрыгивая через узкие улочки и прячась за печными трубами.

… Семья Хилардан была самой богатой и знатной во всём шегонском квартале. Когда-то первые Хиларданы, муж и жена – обыкновенные беженцы, разорившиеся торговцы – занимали всего одну скромную комнатку в одном из квадратных дворов квартала. С годами деловая хватка и смекалка сделали семью богатой, одной из богатейших не только в квартале – во всём городе. Двор, в котором когда-то поселились их предки, теперь был превращён в роскошную усадьбу: хотя наружные стены были такими же глухими и ровными, как во всём квартале, изнутри дом сверкал изысканным великолепием. В центре двора журчал мраморный фонтан, окружённый апельсиновыми деревьями (чтобы они не страдали в не больно суровые, но всё же холодные местные зимы, Хиларданы не скупились на услуги магистров из Гильдии Чародеев). Двор был выложен разноцветной плиткой, стрельчатые окна забраны узорчатыми решётками. Обычно посетителям приходилось довольствоваться только созерцанием этого красивого, хоть и неуютного, двора: в саму усадьбу гордые Хиларданы допускали лишь избранных. Тем не менее, сегодня вековой уклад пришлось нарушить, и этому не был рад никто: ни сами члены семьи, ни те, кто к ним пришёл.

Луноку Глоризелю отчаянно хотелось спать. Пока никто не видел, он яростно потирал виски, смазывая их бодрящим зельем, которое одуряюще пахло мятой, так что самому себе Глоризель казался огромным и очень уставшим пряником. Впрочем, кроме него, запах всё равно никто не чувствовал – комната тонула в ароматах дорогих масел и кальяна, который курила Фаилла Хилардан. Почтенная мать и бабушка, матриарх огромного семейства, семидесятилетняя старуха полулежала на вышитых подушках. Густая чёрная подводка нелепо смотрелась на дряблых веках, из которых выпали почти все ресницы, взгляд этих подведённых глаз горел сдержанной яростью и презрением. Глаза констебля Стольма, стоящего перед старухой, выражали только бесконечное терпение и уважение, и никто, кроме Глоризеля, не замечал за этой выдержкой огромной усталости.

- Я всё ещё не понимаю, чего вам нужно, сударь, - проговорила Фаилла, выдыхая дым в густой, затуманенный, пропитанный ароматами воздух. Усталые глаза Глоризеля пронзила боль, но он не отрываясь смотрел на старую даму, и видел, что она лжёт. Понимает, прекрасно всё понимает.

- Мы не враги вам, - продолжала Фаилла спокойным и вкрадчивым голосом, который совсем не вязался со злым взглядом её маленьких подведённых глазок. – Мы живём по своим обычаям, в своих границах, и никак не мешаем жить другим. А вы вторгаетесь в наши дома, бесцеремонно и нагло, оскорбляете нас и грабите нас!

- Кого-то ограбили, госпожа? – нахмурился Гнарри Стольм. – Я немедленно в этом разберусь. Я уверен, что если кто-то и перегнул палку при обыске, то это были не мои люди.

- Обыск! – фыркнула Фаилла, на миг изменяя своей показной сдержанности. – Сам факт того, что нас обыскивают – уже оскорбление! У нас отнимают нашу гордость и достоинство, это ли не грабёж?

- Мы расследуем преступление, госпожа. Преступление – это грязь на теле общества, и, увы, в борьбе с ним нельзя не выпачкать рук. Мне чрезвычайно жаль причинять неудобства кому бы то ни было, но это мой долг перед городом и его жителями. Перед вами в том числе. Во вчерашней давке пострадали много людей, в том числе трое жителей вашего квартала. Неужели вы не хотите, чтобы преступники были схвачены?