Слишком доброе сердце. Повесть о Михаиле Михайлове

Не поможет он Горянскому перечнем своих трудов, ибо главное совсем не в том, что им написано, главное — в изменении его сознания. Другие вехи тут — вехи его прозрения. Шаг за шагом он шел и шел и вышел… к Цепному мосту. Как это символично — мост из прошлого в будущее на цепях! Каземат для него естествен как итог развития, закономерность, а не случайность.

Он ничего не сделал, чтобы заслужить помилование. Но что он сделал, чтобы заслужить каторгу? Можно ли назвать преступлением осознание себя человеком?

Слишком мало сделал… Другие сделают больше. Их мало, но они обязательно придут.

Явился Путилин. Прошелся по нумеру, громко возмущаясь:

— В крепости пустого места нет! Понатыркано, понасовано, шагу не ступишь — везде студенты. Триста душ забрано, куды годится? Университет закрыт, в столице развал-разброд, хоть бери да по краям Петербурга стены возводи и часовых ставь. — Он сел возле шкапчика, уставился на Михайлова, мол, что скажете, чья работа? -

А ваши все здоровы, кланяются вам.

Где он их видел? Может быть, приходили сюда, просили свидания? Очень хотелось узнать, но лучше не спрашивать, у Путилина всегда наготове пакость, непременно и солжет.

— А зачем все, а для чего все?! — горестно, по-бабьи посокрушался Путилин. — Ну скажите на милость, вы человек грамотный, скажите. «Долой правительство», а кто будет у власти? Давайте прикинем, язык же не отрубят, верно? Кто у власти? Царя вам не надо, министров не признаете, полиция вам противна, армию содержать дорого. Но какая-то сила должна же удерживать государство, чтобы оно не пошло прахом, Россию-то не один век собирали. В городах, допустим, разорят дворцы, нищеброды разграбят лавки и винные подвалы, крестьяне в деревнях пожгут именья, а дальше что? Ну, крестьяне, положим, хитрее всех, шалаш построят, хлеб посеют, урожай соберут. Вот они-то и выживут, те, о ком вы печетесь. А вы что будете делать? Будете песни им петь да непременно подблюдные, а то ведь побьют-с. Кто будет оплачивать ваши журналы, убирать ваши квартиры, возить вас в карете, пирожные готовить? Ведь ничего нет и никого нет, все уничтожено, конец свету, начинай все с Адама и Евы. На какую силу вы сейчас можете опереться, которая сохранила бы для вас, я уже о себе не говорю, для вас хоть что-нибудь? Нет у вас такой силы. Властители умов — это не властители государств. Создавать может только власть, эта ли, другая ли, паша, ваша, но власть, правительство. Есть она у вас? Нетути. А у царя она есть, и он делает дело, а вы мешаете. С одной стороны мешают ему помещики, требуя оставить, как было, а с другой — радикалы, требуя ничего не оставлять. Куды годится? — Помолчал и опять перескочил на другое: — А Костомаров вам кланяется.

Проницателен, бестия, видит, что Михайлов не склонен прикидывать, кто ему будет готовить пирожные, сменил тему, наверняка что-то придумав.

И все-таки неспроста и Горянский, и Крапц, и Путилин заговорили об одном и том же — что будет? «Давайте представим, прикинем, государь делает улучшения» и прочее. Значит, нужны улучшения? Перемены необходимы?

— Костомаров очень даже огорчен, просил передать, чтобы вы на него не серчали. До чего порядочный человек! А ведь, если разобраться, так для него похмелье во чужом пиру. Кто-то заварил кашу, а ему пить чашу, не так ли, господин Михайлов?

С Костомаровым они больше не виделись. Министр внутренних дел Валуев учредил особую комиссию для расследования дела о московской Вольной типографии. Комиссия заседала в первой адмиралтейской части, и Михайлова туда возили. На вопросы о воззваниях «К барским крестьянам» и «К солдатам» он отвечал, что в сочинении их участия не принимал, от кого их получил, не помнит, а передал Костомарову одну из них для его личного прочтения и уничтожения.

— Другие типографщики уже в Москве, а Костомарова мы вынуждены держать в крепости, — как бы по секрету продолжал Путилин. — Из-за вас, между прочим. На случай привлечения вас к суду, понимаете?

Как же тут не понять, все трое бьют в одну точку — обращайся, Михайлов, к государю. И будут ходить к нему без конца, варьируя свою игру. И козырей для выигрыша у них предостаточно.

— У его сиятельства графа Петра Андреевича имеются сведения, что студент Михаэлис распространял по университету «К молодому поколению». Как раз перед самым бунтом. — Путилин даже руки развел — не хочешь да увидишь прямую связь. — Михаэлис в крепости, и мы еще будем его допрашивать. Кроме того, его сиятельство знают о причастности полковницы Шелгуновой. Костомаров это подтвердит, для того мы его и держим здесь. — Путилин решительно поднялся и пошел к двери. — Не буду я с вами в прятки играть, господин Михайлов, скажу прямо: во избежание суда в сенате вам нужно обратиться на высочайшее имя за помилованием. Честь имею.

Путилин ушел.