Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

Серано пишет: «Трансгендерные женщины бывают самых разных типов, как и женщины вообще. При этом многие считают, что они только и мечтают сделаться хорошенькими, розовенькими и абсолютно пассивными»[302]. Причина проста: если само существование трансгендеров нарушает сложившийся порядок вещей, то изображение их в подобном свете смягчает удар. Такой подход диктует обществу, как должен выглядеть «нормальный» транссексуал, а заодно намекает, какая участь ждет тех, кто будет выбиваться из этой «нормы» и подрывать устоявшийся порядок. Вкратце: оскорбления, отчуждение, смерть.

Все это устанавливает преобладание определенного типа транссексуалов: идеалом считается трансгендерная женщина, держащаяся подчеркнуто женственно, и в представления об этом идеале прекрасно вписывается Кейтлин Дженнер. Главные факторы тут – раса (белая), класс (рождена в среднем, теперь – в высшем) и способности (исключительные). Все это позволило ей стать американским героем и образцом мужественности в конце 1970-х, в эпоху борьбы со спортивным господством Советского Союза. Журналист Базз Биссингер писал в статье о ее дебюте: «Он украшал коробку хлопьев Wheaties. Он пил сок для Tropicana и позировал для Minolta. Он рассказывал завороженной публике по всей стране о двух победоносных днях на Олимпиаде. Он воплощал цвета флага. Он был матерью и яблочным пирогом с ванильным мороженым для нации, истосковавшейся по подобному герою. Он трудился без устали. Он сделал коммунистических ублюдков. Он был Америкой»[303].

То есть облик и достижения Дженнер до такой степени олицетворяли ту силу (белая, традиционная!), которую Америка желала видеть своим воплощением, что многие компании именно ее выбирали для рекламы своей продукции. Одни выглядели мужественно, другие казались стопроцентными американцами, а Дженнер сочетала в себе и то, и другое, да еще прибавьте к этому производительную мощь (четверо детей за пять лет) и аппетитный вид.

В восьмидесятые годы Дженнер отдалилась от общества; она боролась с депрессией и пыталась разобраться со своей гендерной идентификацией. Это изменилось, когда в 1991 году она встретила Крис Кардашьян, будущую Дженнер. Крис вселила в Дженнер бодрость, подогрела интерес к карьере – и тем самым упрочила их совместное благополучие. В результате Дженнер обладала феноменальными привилегиями, когда начала в 2014 году свой переход: у нее хватало средств не только на то, чтобы себя обезопасить (уединенный дом, помощники, охрана), но и быстрое получение хирургической помощи, гормональных препаратов и подходящего гардероба. Даже если бы общество отвергло Дженнер, ей в отличие от многих женщин-транссексуалов хватило бы средств на то, чтобы избежать экономических трудностей.

Понимание Дженнер своей трансгендерной сущности опирается на общепринятые взгляды. В интервью для Vanity Fair и для других изданий Дженнер рассказывает, что еще в детстве воспринимала себя как девочку. «Когда мне было восемь, я втайне от всех рылась в мамином шкафу», – рассказывает она в Time [304]. После Олимпийских игр, собираясь на выступления, она надевала под костюм колготки и лифчик. Дженнер рассказывала о желании быть женщиной и первой, и второй жене. Неспособность стать хорошим родителем своим четырем детям она объясняет тем, что чувствовала себя глубоко несчастной в чужом для нее теле. «Я никогда не считала себя женоподобной, – объясняет она в реалити-шоу «Я – Кейт», – но я всегда воспринимала себя как женщину».

Дженнер хотела полностью перенять женскую сущность со всеми ее свойствами. Она выбирает одежду, ориентируясь на родных и приемных дочерей, которые создали свой сверхгламурный стиль. У нее пышная прическа, полные губы накрашены, облегающая одежда подчеркивает объем груди, она носит высоченные каблуки. Она обожает наряды, которые ей поставляют высокопрофессиональные дизайнеры, у нее в штате состоят собственные стилист и косметолог.

Если отвлечься от транссексуальности, то Дженнер следует одному из наиболее мягких и сдержанных типов женственности, какие существуют в мире. На обложке Vanity Fair она застенчиво сидит в уголке в изящном белье: эдакое воплощение мужских представлений о женщинах. Когда на премьере «Я – Кейт» Дженнер в короткой юбочке играет в теннис со своей сестрой, камера следит за ее ногами, как в музыкальном клипе. Позднее в этом сезоне она будет наслаждаться мыслью, что мужчины теперь должны открывать перед ней дверь и подносить сумки.

Именно так и обустроен домашний быт Кейтлин последний десяток лет. В ранних эпизодах первого сезона ее женственность напоминает подростковую: она подкрашивает волосы голубой и пурпурной краской, которые ей приносит Кайли, ее дочь; Ким говорит ей: «Ты такая худенькая, прямо как Кендалл!» То есть у нее повадки двадцатилетней модели. Даже свое имя, особенно букву «и», она выговаривает, как ее дочери, а не как люди ее поколения. И себя, и своих подруг-транссексуалов она называет «девочками» – так она себя и воспринимает.