Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

Инерция имиджа Дженнер коренится в ключевом вопросе: сможет ли она вовремя достичь образа цисгендера? Преобразится ли в женщину за такой срок, чтобы ее смогла принять вся семья? Чтобы выступить с речью на ESPY, укрыться от папарацци на время перехода? Конечно, сможет. По мнению исследователя транссексуальности Кейтлин Кампизи, высший признак транснормативности для транссексуала – это «желание быть совсем как цисгендеры и сглаживать различия между ними»[305]. Кому, как не Дженнер, дано этого достичь.

Как говорит Дженнер во втором эпизоде: «Все, что я хочу, – это влиться в общество». Об этом она говорила и в интервью для журнала Time в декабре 2015 года, когда издание провозгласило ее персоной года: «Я думаю, легче тем транссексуалам, которые естественно выглядят и вживаются в свою роль, – объясняет она. – Вот почему я так себя подаю. Я стараюсь относиться к этому серьезно. Думаю, и окружающим так проще. А то выходишь на люди, держишься как мужчина в платье, и всем становится не по себе».

Реакция на слова Дженнер последовала быстро. «То, что Кейтлин использует слово «естественно» – для описания внешности, и то, что она считает, что транссексуалы каждый день должны «вживаться в роль», свидетельствует о непонимании проблем, с которым сталкивается большинство после перехода, – пишет Алекс Рис в своей статье для Cosmopolitan. – Кажется, она все еще думает, будто транссексуалы в долгу перед обществом за то, что дерзнули принять свое истинное «я», и теперь должны в порядке извинения перескочить из одной гендерной нормативности в другую»[306]. Рис затрагивает один из самых спорных вопросов транснормативности: конечно, каждый транссексуал может принять то, что для него является естественным, но это не значит, что у всех переход должен совершаться по шаблону. Ситуация обостряется, когда столь влиятельная личность демонстрирует, как должен выглядеть «естественный» результат перехода.

И все же, как подмечает комментатор Мередит Талусан, за гневом была потеряна истинная суть высказывания Дженнер. «Факт в том, что транссексуалам, выглядящим как цисгендеры, легче освоиться, – говорит Талусан. – Мужчины, не адаптировавшиеся после перехода, – это наиболее презираемая и гонимая часть трансгендерного сообщества в США. Если менее предвзято отнестись к словам Дженнер, то можно заметить, что она скорее держится открыто, чем кого-то осуждает»[307]. Открыто, а также логично, ведь читая интервью Дженнер в Time, мы видим причину, по которой Дженнер уделяет такое внимание своему внешнему виду: «Когда я куда-нибудь выхожу, то должна, как говорит Ким, выглядеть на все сто из-за папарацци»[308]. Тех самых папарацци, которые за годы, предшествующие переходу, ловили каждый неосторожный шаг, чтобы высмеять ее, которые ускорили этот переход, заметив след от бритвы у нее на шее, которые, не раздобыв ее женских снимков, приклеили голову другой женщины к ее фотографии на обложке.

Дженнер видела, чем оборачивается несоответствие норме, и хорошо представляла реакцию нации, если бы продолжала поступать так. Она хотела стать женственной даже независимо от давления прессы. Но окружающие давали ей понять, кто более открыто, кто менее, что полностью вжиться в новую сущность – значит добиться успеха.

В этом проблема открытой жизни транссексуалов в XXI веке: как пишет Джос Труитт в Feministing, «трансгендерные женщины подвергаются унижению и оскорблениям, если они не соответствуют новому «я», а если соответствуют, их упрекают в поддержке гендерной бинарности [309] и в цисгендерных стандартах красоты»[310]. Дженнер надеялась, что ее поведение на людях изменит к лучшему и ее собственную жизнь, и жизнь других трансгендеров, но после этого агрессия по отношению к трансгендерам, особенно чернокожим и латиноамериканцам, только усилилась. К тому же нашлись любители негодовать из-за того, что транссексуалы пользуются туалетами для того пола, к которому себя относят: подняли переполох национального масштаба из-за того, что «мужики-извращенцы» заходят в то же помещение, что и дети.

Такие скандалы часто становятся сенсацией, и раздувают их, как правило, политики, чтобы заручиться поддержкой. Они служат ярким примером того, что внимание и принятие – отнюдь не одно и то же. Лет десять назад трансгендеров, как правило, игнорировали, по крайней мере в поп-культуре, или считали чудаками. Но с общественным интересом пришла иерархия: одних Энни Лейбовитц фотографирует для обложки Vanity Fair, других никто снимать не желает; одни могут себе позволить исчезнуть и появиться лишь после полного перехода, другие ждут этого годами; одних окружают поддержкой родственники, друзья и коллеги, другие становятся изгоями; одни стремятся к гендерной бинарности, другие не приемлют ее.