Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

«Кто-нибудь в шоке? – написала Пиколт. – Не дождусь, когда же NYT будет восторженно вопить не только о литературных самцах». Уайнер дополнила в том же духе, в каком высказывалась прежде: «Когда мужчина пишет о семье и чувствах, это литература с большой буквы, а когда те же вопросы затрагивает женщина, так это сразу романтика и пляжное чтиво».

Когда корреспондентка Times Лиззи Скурник позвонила Уайнер с просьбой охарактеризовать свое недовольство обожанием Франзена и других писателей-любимчиков, та ответила: «Franzenfreude», и слово моментально превратилось в хештег. Обыгрывалось созвучие со словом schadenfreude, «злорадство». Уайнер клеймила элитарность Франзена, но в то же время следила за своим подъемом по иерархической лестнице. И все же термин schadenfreude означает радость (freude) из-за чьего-то несчастья (schaden). Экспромт Уайнер не выражал, как ей хотелось, раздражения из-за успехов Франзена: получалось, что она за него радуется.

Франзен, кстати, бегло говорит по-немецки. Но большинство пользователей, использовавших хештег, на этот счет не высказывались: критиковать чей-то немецкий в хештеге означало проявлять ту же самую элитарность, против которой они выступали. Поддержка возросла после того, как Уайнер и Пиколт подробнее рассказали о своих переживаниях, связанных не столько с Франзеном, сколько с отношением к «коммерческим» книгам, написанным женщинами, в целом. Как сказала Уайнер в интервью The Huffington Post, «Хотела бы я такой же шумихи, какую раздувают вокруг Джонатана Гения Франзена? Нет. Хотела бы я, чтобы ко мне относились так же серьезно, как к Джонатану Тропперу и Нику Хорнби? Безусловно»[345].

В другое время взгляды Уайнер и Пиколт могли бы привлечь к себе внимание, но вряд ли притянули бы сторонников. Но Уайнер не умолкала, особенно после того, как в блоге Slate’s DoubleX провели исследование, показавшее, насколько неравномерными были обзоры The New York Times за последние два года: за период с июня 2008-го по август 2010-го из 545 произведений художественной литературы, попавших в обзоры, только 38 % были написаны женщинами. Из 101 книги, получившей две рецензии (одну в еженедельном Times, другую в воскресном Book Review), женщин-авторов было 29 %[346].

Вскоре после этого организация под названием VIDA[347] стала исследовать журналы литературной направленности и рецензированные книги, и тогда еще более явственным стало гендерное неравноправие в литературном мире: за 2010 год, к примеру, в The New Yorker было опубликовано 449 рассказов и статей, написанных мужчинами, и только 163, где авторами выступали женщины. И чем выше запросы, тем хуже становилось соотношение: в The New York Review of Book, уважаемом издании, выходящем раз в два месяца (не путать с The New York Times Book Review) 88 % статей было написано мужчинами [348]. Это уже не шум, поднятый обозленными дамами в «Твиттере», это проблема, факт существования которой доказан неопровержимо.

Изначально Уайнер протестовала против отношения к избранному ею жанру, но ее доводы выявили более серьезную общую проблему: представления мужчин о литературе, в книгах ли они изложены или в статьях об этих книгах, преобладают над представлениями женщин. Но Уайнер не была удовлетворена видимой простотой. В своем «Твиттере» и блоге она привлекала внимание к тем сексистским нападкам, которым подвергались книги, подобные ее собственным: обладательница Пулитцеровской премии Дженнифер Иган советует молодым писательницам «целить высоко, а не припадать к земле» и не брать пример с «вторичной банальной чепухи». Мег Волитцер пренебрежительно отзывается о «тревожной тенденции»: «книгах, написанных женщинами про женщин, рядом с которыми читателю должно быть комфортно – я такое называю пижамной вечеринкой, – будто все герои годятся тебе в лучшие подружки». Лина Данэм заявляет, что дорожный чиклит ей «не по вкусу, даже ради баловства» и называет его «книжками про поиски мужа и/или пары туфель»[349].

Уайнер старалась сдерживаться и не быть мелочной в своем ответе, когда упрекнула Иган в «дружеских подкастах в NYT» и заявила, что роман «Время смеется последним» получился неинтересным. Но когда Иган извинилась за свои высказывания, Уайнер уточнила: «Я не хочу никаких ссор с Иган. Конечно, женщины-писательницы вправе иметь свое мнение и что-то любить, а что-то нет. Но для всякой критики должно быть свое время и место. Мне бы долго пришлось искать писателя-мужчину, который воспользовался бы своей премией как поводом поговорить о том, что ему не по душе. Представляете, если бы Филип Рот получил награду и заявил: «Джеймс Паттерсон – отстой»?»[350]