Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

Уайнер так долго боролась с авторитетными «судьями» поп-культуры, отмахивавшимися от ее работ, – вполне естественно, что это вошло у нее в привычку. Понадобилось десятилетие написания бестселлеров и неукротимая готовность к борьбе с теми, кто рвался их обесценить, прежде чем Уайнер сама прочувствовала собственную значимость. Одно дело спорить о своем уровне, другое – самой в него по-настоящему верить. Опыт Уайнер показывает: одна из особенностей непокорности состоит в том, чтобы неустанно, громогласно, настойчиво расшатывать устоявшиеся взгляды, пока женщины сами не убедятся в значимости этой борьбы.

Глава десятая. Слишком голая: Лина Данэм

Неважно, как вы узнали о Лине Данэм: наверняка это было связано с чем-то необычным. Со странной фотографией в соцсети, на которой она представлена в невыигрышном свете. А может, она была в одежде, которая ей заметно не идет. Рассказывала о том, как ее изнасиловали. Играла персонажей, у которых случился неудачный секс в общественном месте.

Данэм критиковали за однообразные шоу, за привилегии, за чересчур обтягивающие наряды и за плоские шутки – она не только не унималась, но добавляла еще. В результате она превратилась в любимую боксерскую грушу всего интернета, армия троллей караулит каждое ее движение. Эмили Нуссбаум, телевизионный критик из New Yorker, назвала ее «всеобщим центром притяжения»[364]. Кажется, она по определению не может ничего сделать правильно – и при этом является одной из самых влиятельных женщин в Голливуде.

Многие бунтарские выходки Данэм вызывают бурную реакцию, но ничто не распаляет публику так, как ее готовность обнажаться. Есть даже целый блог под девизом «Лина Данэм, оденься». В статье «14 топлес-снимков татуированной беспардонной Данэм» ее называют «королевой обнаженки». Говард Стерн сказал: «Маленькая толстенькая девочка смахивает на Джону Хилла, но при этом все раздевается и раздевается… Это уже похоже на изнасилование, я не хочу этого видеть». Джоан Риверс заметила: «Вы будто заявляете людям: все в порядке! Толстейте, сколько влезет! Получайте диабет! Мы все умрем». В 2013 году в The Atlantic опубликовали список «Идеи, которые себя изжили». Среди прочего там были: «зомби», «Бруклин» и «Лина Данэм на вашем телеэкране»[365].

Посыл везде одинаков: обнаженная Данэм – это не то зрелище, которое нам хотелось бы созерцать удовольствия ради. В действительности это означает, что существует негласное представление о том, какое тело можно демонстрировать обнаженным, а какое следует оставлять одетым.

Но истинная причина всеобщего негодования не в том, что тело Данэм нагое, а в том, что оно голое. Эти слова на первый взгляд являются синонимами, но у них есть отличия. Голышом – это грубо, без претензий, нагота – это то же самое, но уже утонченное, гладкое, пропорциональное, радующее глаз. Голое тело становится обнаженным, пройдя через восприятие художника, а в западной культуре это почти всегда восприятие мужское. Мало того, что Данэм прекрасно отдает себе отчет в том, в каком виде ее снимают, – она еще и наотрез отказывается следовать идеологии стройности, которая клеймит позором всех, кто не поддерживает свое тело в форме. Данэм оказывается «слишком голой», когда отказывается превращаться в обнаженную и демонстрирует свое тело без прикрас.

Данэм сама себе хозяйка, она создает в поп-культуре новый взгляд на неодетое тело. Она доказывает, что женское тело ценно даже тогда, когда оно не подогнано под мужские вкусы. При этом буря эмоций, возникающая вокруг Данэм и ее работ, красноречиво свидетельствует: мало что злит, сбивает с толку и отталкивает публику сильнее, чем предположение, будто демонстрировать женское тело можно не только для того, чтобы усладить мужской взор.

* * *

Слово naked, «голый», имеет англосаксонское происхождение, тогда как nude, «нагой», происходит из французского языка. В наше время эти понятия нередко смешивают, но, как объяснил в 1954 году арт-историк Кеннет Кларк, голое тело – «не более чем отправная точка для нагого». Люди сколько угодно могут утверждать, что голое тело – одно из прекраснейших явлений в мире, это не совсем так: Кларк настаивает, что это тигр или пейзаж обретают художественную ценность, когда их изображают как можно более достоверно, а голое тело «не вызывает эмпатии, а разрушает иллюзии и отталкивает». Иными словами, голость уродлива: «Нас раздражают морщинки, складки и прочие мелкие несовершенства», – пишет Кларк. Вот почему художник не воспроизводит голое тело, а «совершенствует» его [366].