Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

Эта неудача проистекает из решительного отказа Данэм подправлять, корректировать свое тело, чтобы оно походило на то, что обычно демонстрируют на экране. В своем труде «Непомерная тяжесть: феминизм, западная культура и тело» Сюзан Бордо исследует стремление к худобе, ставшее движущей силой в западной культуре. Только «в конце XIX столетия те, кто мог позволить себе сытную еду, стали отказывать себе в пище, стремясь к эстетическому идеалу». Люди постились веками, но для того, чтобы обуздывать желания, а не для того, чтобы изменить тело. Но средний класс конца XIX века «провозгласил врагом жир, а не плотские утехи»[376].

Объемистый животик считался признаком благополучия, но на рубеже столетий признаком статуса сделалась естественная худоба, а брюшко осталось показателем буржуазной вульгарности. Стройность как бы провозглашала: «У меня нет желаний, даже пищи», – и это воспринималось как проявление силы. Средний класс вдохновлялся удовлетворением и насыщением. «Социальная власть стала меньше зависеть от материальных благ, – пишет Бордо, – и больше – от возможности контролировать чужой труд и ресурсы»[377].

Носителями этого идеала становились женщины: ведь именно их облик свидетельствовал о классе и состоятельности их отцов и мужей. Добавьте сюда убеждение, что предназначение женщины – это выкармливать детей и заботиться о других, – и вы получите идеологию, в которой самоконтроль сочетается с готовностью к подчинению. Бордо пишет: «Женский аппетит – это наиболее явное выражение главного правила, которому подчинена женственность: его надо сдерживать так же, как ограничивается в целом вся роль, отведенная женщинам». То есть голод противопоставлялся «хорошей женственности»: есть, испытывать желания, чувствовать неудовлетворенность – значит быть «плохой женщиной». И очевидное внешнее проявление этого плохого поведения, этой непокорности – жир, означающий отсутствие контроля над телом и уважения к социальным нормам.

Но Данэм-то не толстая! Да, на несколько размеров больше, чем девушки в клипе Мадонны, но до Мелиссы Маккарти ей далеко. Там лишних фунтов 10–15, но важно то, как они распределены. Как подмечает Бордо, примерно начиная с 80-х людей волнуют не столько размеры тела, сколько его упругость. В XX веке большинство рекламных объявлений, связанных с похуданием, предлагало уменьшение объема и потерю веса. Последние лет 30 целью стало избавление от «округлостей, жира и складок»[378].

Сейчас мы видим проявления этого подхода в ажиотаже, который вызывают руки Мишель Обамы и зад Бейонсе, в тяге к тренажерам и корректирующему белью. Размеры стали не так важны, как то, что Бордо называет «четкими очертаниями». В телах, соответствующих стандартам, могут быть зад, ноги и грудь любого размера, но они должны быть «в порядке», неважно, благодаря упражнениям или хирургическому вмешательству.

Полное тело больше нуждается в работе, чем тощее: над ним надо работать постоянно. Женщины могут получать удовольствие от упражнений, при этом поддержание тела в норме требует физических и психологических усилий. Бордо называет это «гибкой стратегией социального контроля»[379].

Женщины могут считать себя феминистками, вольными и свободными во многих отношениях – и все-таки они подчиняются представлениям об идеальном теле.

По этой логике, неподтянутое тело – признак неудачницы: либо она не сумела контролировать себя, либо не подчиняется стандартам, определяющим, что такое хорошо. Данэм, упорно демонстрирующая на экране свое ненакачанное тело, явно попадает во второй лагерь.

Это проявляется еще и в одежде Ханны, героини Данэм: на ней все коротко, будто она нарочито игнорирует принятые нормы. Дженнифер Роджин, костюмер «Девочек», говорит, что это делалось специально, чтобы подчеркнуть непокорность Ханны. Одежду специально портили: если к платью полагался пояс, подчеркивающий талию, его выбрасывали [380].

Как сказала Роджин, «мы хотели показать Ханну безалаберной». Безалаберность проявлялась среди прочего и в отсутствие контроля над своим телом [381]. В отличие от нарядов Марни и Шошанны, подчеркивающих их стройные, подтянутые, соответствующие моде фигуры, одежда Ханны поначалу как-то еще уравновешивается корректирующим бельем, но потом прекращается и это: далекая от совершенства плоть выставляется напоказ не из-за оголения, а из-за неудачной одежды.

Понимание принципа оголенности становится возможным только благодаря тому, что Данэм полностью контролирует «Девочек». Исполнительным продюсером выступал Джадд Апатоу (именно его имя и власть обеспечили доходы HBO), и Данэм регулярно передает другим руководительские обязанности. Но визуальная часть шоу, то, как одета и представлена Ханна на экране, – полностью ее заслуга. Вот почему она смогла исполнять главную роль, тогда как обычно люди с подобной внешностью и темпераментом обретаются где-нибудь на заднем плане. Вот почему она сумела настоять на своем, и, как выразился ее приятель по колледжу, «предстать голой перед людьми, которые видеть ее голой не хотели»[382].

* * *