Сливово-лиловый

— Пункт второй. Даже в нашем мире действует правило: кто хочет трахаться, должен быть вежливым. Просто потому, что ты доминируешь или имеешь садистские наклонности, совсем не обязательно вести себя как мудак. Напротив. Нужно с благодарностью носить на руках женщину, которая позволяет вместе с ней воплотить в жизнь твои фантазии.

«Ого, ничего себе», — думаю я и сжимаю его руку. Я надеюсь, что будущей подруге Фрэнка повезет, если он действительно усвоит эти слова.

— Но разве… самый большой кайф не в… контроле и власти?

— Да, конечно.

— Но почему тогда она сама решила… что будет пить? Разве не ты решаешь, что ей пить?

— Ты начитался слишком много плохих книг или насмотрелся дрянных фильмов. Я не заказываю за нее, потому что для меня этот мини-кайфик не идет ни в какое сравнение с последствиями. Что мне с того, что я навяжу ей коктейль, который ей не нравится? Она выпьет его, потому что думает, что должна, так как верит, что я ожидаю этого от нее. Она не хочет меня разочаровывать. Но она не может наслаждаться этим, мучает себя совершенно отрицательным образом и приходит в плохое настроение. И потом? Плохое настроение, заблокированная голова, переживания, страхи — все это делает границы более узкими. То есть, я сам себя ущемляю такими дешевыми проявлениями власти. Когда я иду с ней домой, а она расслаблена и в хорошем настроении, я, в конечном итоге, получаю гораздо больше. И это реальная власть — способность манипулировать ею так, чтобы получать максимальный кайф от ее использования.

Я никогда раньше не рассматривала это с такой точки зрения, но думаю, что Роберт прав. Он, черт возьми, абсолютно прав, по крайней мере, в отношении меня.

— Я никогда раньше не рассматривал это так… — бормочет Фрэнк, теребя галстук.

— Конечно, есть и такие женщины, которые тащатся, когда мужчина лишает их права принимать любые жизненные решения. Зависит от женщины, — объясняю я и продолжаю, — мне это не нравится. На самом деле, меня взбесило бы, если бы Роберт указывал мне, что есть или пить.

Фрэнк улыбается, и эта улыбка мгновенно делает его очень привлекательным. Как будто переключился тумблер, и у него теперь появилась харизма, в которой он нуждается.

— Но если ты бесишься, не доставляет ли покорность еще больше удовольствия? И наказание?

— Да, все конечно так. Но есть и другие вещи, которые заставляют меня бунтовать, но находятся в пределах моих границ.

— М-м-м. Могу я спросить, как Роберт тебя наказал?

Фрэнк смотрит то на меня, то на Роберта.

— Расскажи ему, Аллегра.

Все во мне воспротивилось. Это не его дело. Подробности не касаются чужих. Я чувствую унижение и стыд, когда нужно говорить о конкретных интимных деталях перед посторонними. Мое дыхание углубляется, и я борюсь с собой. Роберт попал прямо в яблочко, как и следовало ожидать.

Приход официанта с нашими напитками дает мне несколько секунд передышки. Это похоже на то, что Роберт допускает кого-то третьего в нашу игру, которая игрой-то и не является. Я не хочу говорить, но должна. Я знаю, что должна покориться его воле не только потому, что у меня есть внутренняя потребность сделать это, но также и потому, что это еще одно испытание.

— Аллегра.

Большего требования не последует. Это единственное и последнее предупреждение, его тон однозначен. Я вижу, что Фрэнк смотрит на меня с любопытством, и опускаю глаза.

— Я получила тридцать ударов по заднице. Рукой.

Мой голос тихий и неуверенный, но Фрэнк кивает. Он понял меня. Я чувствую, как Роберт обнимает мои плечи и прикасается губами к моему виску. Унижение и то, что я сдалась без боя, а также безмолвная похвала за мое послушание, погружают меня глубоко в «зону», и я с облегчением вздыхаю.

— Дай ей время, — слышу я слова Роберта, — но не уступай.

Глава 10

Роберт переводит разговор обратно на более общую тему: он знает, что я не хочу рассказывать о себе большего. Этого сложного предложения ему было достаточно, чтобы проверить меня, продемонстрировать свою власть и показать мне, на что я действительно готова, на что я способна. В течение вечера Фрэнк — внимательный и заинтересованный слушатель, который действительно хочет чему-то научиться — возвращается к теме «границ».

— Конечно, расширять границы нужно нежно и осторожно, растягивать по чуть-чуть, но никогда не перепрыгивать через них с разбегу, скорее на ощупь продвигаться к пределу, наблюдать, как она отреагирует, как справится, а затем двигаться дальше. На один или два миллиметра. Не больше. Так, как я сделал только что.

— Ты переступил границу только что?

— Аллегра пересекла таковую. Для меня. Когда она рассказала тебе, по моей просьбе, как выглядело ее наказание. Она этого не хотела. Но сделала это.

— М-м-м, — призадумался Фрэнк, — откуда ты это знаешь?

— Я чувствую это. Требуется немного опыта, немного такта, но со временем это приходит само собой.

— Почему ты это рассказала, Аллегра?