Слой

Нуркин закинул в рот пару маслин и подошел к окну. Маэстро с Широковым толковали в беседке — там тоже накрыли маленький круглый столик, и Широков, босс недоделанный, жрал что-то прямо руками.

Обычные окна при ближайшем рассмотрении оказались стеклопакетами — люди во дворе двигали губами, но в дом звуки не проникали. Кроме окон, все было натуральное: деревянная лестница на второй этаж, гобелен с пастушками, старая однозарядная винтовка, рядом — шашка в ободранных ножнах.

— Извини, задолбали меня эти братки, — сказал ему в спину Немаляев. — А, шашка понравилась? Дедова. Он у меня красным командиром был. Не думал, наверно, что внучек с пути собьется.

— А там? В том слое?

— Тоже. Представляешь, там я про него почти ничего не знал. Ну, лихой мужик, с орденами, фотография в альбоме... А здесь всю его биографию помню: и про ранения, и как бежал из плена. Я это к чему говорю. У нас с тобой жизненного опыта теперь в два раза больше.

— И дерьма — тоже.

Нуркин вернулся к столу и густо намазал на хлеб черной икры.

— Сдается мне, Сашок, Народное Ополчение, от которого нам покоя не было, сюда вместе с нами проползло. У меня, между прочим, сестру недавно почикали. Сестра не родная и стерва была порядочная, а все ж напряг. Мешать они нам будут.

— Я в курсе. И по черному списку они плотно поработали. Твоя фамилия в газете мелькала.

— Читал, — скривился Нуркин. — Это еще ничего, лишь бы дальше не распространялось. Такая реклама нам не нужна. Связь с психами — это как секс с животными. Не отмоешься потом. Найти бы сволочей...

— Уже, — гордо улыбаясь, сообщил Немаляев.

— Кто?!

— Еремин Петр, сотник. Слышал про такого?

— Мне еще сотников помнить!

— Подержал я его неделю в подвале, а сам тем временем справочки навел. Сначала уверенности не было, мало ли безбашенных бродит. Потом убедился: он. Перекинутый, так же как мы. Я ему для наживки жену с киндером показывал, он даже не сильно притворялся. Они ему никто, потому что он не отсюда.

— Надеюсь, он еще жив?

— Если под машину не попал, то да.

— Не понял. Он где?

— В Москве где-то. На воле.

Нуркин набрал воздуха для матерной тирады, но, прищурившись, поднял глаза к потолку и задумчиво почесал ухо.

— Угум... и что за схема? Он здесь не один?

— Есть второй. Константин Роговцев. Кем он был у нас, я не знаю. Видимо, фигура помельче, но тоже профессионал. Насчет других пока неизвестно. Главное, если их нет сейчас, это не значит, что они не появятся в будущем.

— И ты отпустил этого... Еремина, чтобы он создал Ополчение номер два...

— Чтоб не вылавливать их, как пескарей, а накрыть всех сразу.

— Наблюдение?..

— Ни в коем случае. Он калач тертый, слежку наверняка учует. Пусть погуляет. Когда банду соберет, сам себя выдаст.

— И как ты это оформил? Из подвала — на свободу. Побег?

— Покушение, — ухмыльнулся Немаляев, картинно стряхивая с плеча пылинки. — Я ему себя заказал. Хотел лично проверить квалификацию. Мыслит он нестандартно. Это плохо. Зато у него с памятью не все благополучно.

Немаляев допил коньяк и, присев у лестницы, развернул одну из ступенек вокруг оси.

— От тебя секретов нет, — сказал он. — Вот, почитай.

Нуркин взял у него карманный дневник в кожаном переплете и открыл на закладке.

" Сперва пожри.

Ты Петр Еремин. Твои друзья: люди из Народного Ополчения (я никого не видел). Враги: члены Чрезвычайного Правительства и их подручные..."

— Что ж, коротко и ясно.

— Каждое утро ему приходится повторять все сначала.

— Ты уверен?

— Зачем тогда эта запись?

— Нас с толку сбить.

— Слишком сложно. Если исходить из того, что соперник считает на двадцать шагов вперед, лучше сразу сдаться. Теперь к конкретике. Чем я могу посодействовать?

— В Минюсте завязки имеются?

— Везде имеются.

— С регистрацией у нас все чисто, но проконтролировать не мешало бы. Ненавязчиво так, без давления.

— Не учи. Что еще?

— Я вообще-то просить ничего не собирался. У бандитов обычно только одного просят — чтоб не стреляли. Ну, мне пора, а то сомневаться начнут — и твои, и мои.

— Мои никогда не сомневаются.

— Чего ты к словам цепляешься? В тюрьме научился?

— На тюрьме, Влад, так учат, что... да хрен с ней. Посиди еще, а?

— Спасибо, Сашка, не могу. В следующий раз — обязательно. А сегодня лететь надо, у меня после обеда презентация.

— Где?

— В американском посольстве. Так, маленький балаганчик. Не спрашивай, по телевизору увидишь.

— Ну, коли надо... Держи телефон. Днем и ночью, — сказал Немаляев, протягивая синюю карточку с одними цифрами.

— И ты не стесняйся. — Нуркин вручил ему свежеотпечатанную визитку и крепко пожал руку.

Маэстро из беседки исчез, вместо него в ней отирался крупноголовый охранник. Широков продолжал трапезничать — охраннику, судя по голодным глазам, не перепало.

— Наелся? Едем домой.

Широков, отодвинув блюдо, пошел навстречу, но Нуркин свернул к «Линкольну». Чтобы его догнать, лидеру партии пришлось перейти на трусцу.

— Как там? — осведомился Широков.

— Все нормально, Миша. Иди в машину.

— Что ж ты без меня? — прошептал он, прикрывая лоснящиеся губы. — А я тут пока с этим Маэстро почву разведал, так он обещал...