Слой

— Эта страна диктует всему миру, как любить, что есть, что читать! Вместе со своей нищей культурой она внедряет и свою систему ценностей! Америка, страна без истории, насаждает свою концепцию будущего! Что ж, наверно, они уже создали у себя рай. Наверно, они имеют право учить. Ведь американское общество — самое безукоризненное. Так дайте на него посмотреть!!

Сборище одобрительно загудело.

— Почему мне отказали во въезде?! — продолжал ораторствующий. — Я имею право знать, какую модель нам предлагают в качестве эталона! Я желаю видеть, действительно ли они так счастливы, как вещают о том продажные журналисты. Почему меня не пустили в этот рай на земле? Что, и вам отказали? И вам? Вас пустят — если вы талантливый музыкант или ученый, владеющий гостайной. Им нужно извлечь прибыль, а судьбы простых людей их не тревожат. Вот он, американский гуманизм! У них даже не хватает смелости пустить к себе честного человека! На неделю, больше бы я там не выдержал! Но нет! Они боятся разоблачения! Они не хуже нас знают, что их строй прогнил, что в Соединенных Штатах расцвел самый страшный из всех режимов, которые когда-либо...

— Трепаться он здорово умеет, — сказал Петр.

— Заткни его, — попросил Константин.

— Вот тебе и премьер, легок на помине. — Петр послушал еще с минуту и убавил громкость. — Партия Прогрессивного Порядка; Хоть бы название поменял.

— Как думаешь, Немаляев в этом замазан?

— Теперь наверняка. И не он один. Если Ополчение в том слое продолжает работать по черному списку, скоро все слетятся.

— Слетаться особенно некому, — злорадно заметил Костя. — Я здесь тоже времени не терял. Получается, казнил их впрок, до того, как эти уроды создадут Чрезвычайное Правительство.

— Не за то, что преступники, а за то, что могут ими стать. Несправедливо, зато надежно... А пуле-ме-оты говори-или в отве-ет... — пропел Петр. — Помнишь?

— Наша любимая.

— Ну что, теперь знаешь?

— Ты о чем?

— "Как жить" и так далее. Обрел свой смысл?

— Появился враг — все встало на свое место. Неужели это и есть то, ради чего мы рождаемся?

Петр поднял пульт и снова сделал громче — Нуркин даже не сбился с ритма.

— Сегодня, в этот самый день, я подаю в суд! — орал он. — На американского президента и на каждого американца в отдельности! Я подаю иск о защите чести и достоинства! За то, что меня ставят ниже Эйнштейна и Чаплина...

— Все, хватит, — не выдержал Костя. — Уже сюр какой-то пошел.

— Долго показывают, не прерывают. Значит, эфир оплачен. Итак, что у нас в активе? Удостоверение фээсбэшное. Квартира, тачка — все паленое, но недели две попользуемся. Еще?

— Есть у меня «вальтер». Сомнительный, бандитский. И к нему сюрпризик под названием «штайр», с оптическим прицелом, но лучше их не трогать. На них ведро кровищи, к тому же тайник давно не проверялся. В общем, кроме ножа — ничего. У Бориса оружия нет, зато денег должно быть прилично. И, не исключено, наркота. А еще точилка у него классная. На ней любой тесак можно в конфетку превратить.

— Я помню, ты увлекался. Сюрикенов себе наделал...

— Не сюрикены, а пилы дисковые. Они мне и тут пригодились.

— Значит, это ты? Маэстро мне рассказывал. И Немаляев про тебя тоже в курсе. Плоховато все это пахнет...

— Поясни.

— В аквариуме мы с тобой, Костя. Как золотые рыбки. Кто кого прикармливает, неясно.

— Поглядим...

Костя распахнул дверцы шкафа и перебрал одежду на вешалках. Шмотки были качественные, но затасканные. Видно, Борис настолько заболел идеей вторжения, что совершенно перестал за собой следить. В карманах пиджаков нашелся десяток мелких купюр. Константин сложил их горкой на столе и приступил к брюкам.

Петр обследовал кухню. Скромные сбережения Борис по-бабьи хранил к жестяной банке с крупой. Петр вытащил черный пакетик, но развернуть не успел — из комнаты неожиданно раздался стон.

— Тошнит меня, — бессильно опустившись на кровать, пожаловался Константин. — Голова как воздушный шарик. Того и гляди лопнет.

— Выпили-то символически.

— Не от водки, — с трудом выговорил он. — Паршиво мне, командир. Ты это... там у Бориса наручники валялись. В другой комнате. Пристегни-ка меня к батарее. Прошу. Да быстрей! Кажется, я... географ, падла, наружу лезет. Рот залепи, он верещать станет.

— Костя?.. Не сходи с ума!

— Давай, сотник. Я не обижусь. Лучше будет. Потом... потом все объясню...

Он на мгновение закатил глаза, а когда зрачки вернулись на место, это был уже не совсем он.

— Кто вы? — взвизгнул Константин. — Опять я здесь! Зачем вы меня сюда притащили?

— Погоди, погоди, — смущенно улыбнулся Петр. — Ты в школе работаешь?

— Что вам надо? У меня нет денег. Где моя жена? Где Настя? Что вы с ней сделали?!

Он бросился к окну, но Петр настиг его ударом в затылок. Придержав тело, сотник прислонил его спиной к стене и пошел за наручниками. В этот момент на полу затренькал телефон. Петр потянулся к розетке, но, увидев, что телефон с автоответчиком, присел рядом. Одновременно с пятым звонком раздался тихий щелчок, и голос с микрокассеты объявил:

— Это квартира Бориса Черных. Если вы не ошиблись номером, можете оставить свое сообщение, будет время — послушаю.