Слой Ноль

— Не переживай, здесь те же вещества, но в большей концентрации, — заверил Борис, трогая беленькую. Он набулькал каждому по рюмке, не забыв и о матери с двумя ее подругами. — Пьем!

Чокнулись и выпили.

Борис замер с загадочным видом, давая понять, что говорить ничего не надо, а надо следить за ощущения-ми. Все начали закатывать глаза и причмокивать, оценивая вкус, букет, жесткость воды и, возможно, что-то еще. Вскоре одна из маминых подруг схватилась за стул и не очень уверенно присела. Борис выждал еще несколько секунд и с облегчением выплюнул самогон в стакан.

— Ты чего это, Боря? — засомневался Юрий.

— Ложись, — ласково сказал тот.

Юрий растерянно моргнул, но и вправду прилег. Легли и все остальные — кто-то сам, еще успев доползти до дивана, кто-то, не успев, просто развалился на полу.

— Борис?.. — молвил Мухин. — Что у тебя там за вещества?

— Не бойся, это неопасно. Я им туда родедорма натолок. Завтра проснутся. Так... здесь нам будет неинтересно, — он оглядел тела. — Вторая комната свободна?

Мужик в «детской» по-прежнему спал, и его за ноги отволокли к обществу.

— Ну, здравствуйте, ребята, — еще раз сказал Борис.

— Слушай, у нас проблема, — пожаловалась Людмила. — Все сроки прошли, а мы...

— А вы вернуться не можете, — легко угадал он. — Это я вас тут придержал. Не успевал за четыре часа приехать. Я ведь действительно за городом, в глухомани. А поговорить не мешало бы. Я тебя, Витя, просил, чтоб ты был поосторожней...

— "Мегатранс", что ли?! Попробуй догадайся!

— Витя, не вынуждай меня думать, что я переоценил твои умственные способности.

— Ладно, все равно уже поздно. Твой «Мегатранс» проехал мимо, и мне он больше не пригодится.

— Это почему?

— Как почему?.. Убили меня. Я сам видел.

— Не знаю. Никто тебя там не убивал.

— Но вертолет...

— Это я, Витя, не в курсе. Вертолет, самолет... Твой ботаник жив-здоров. Сомневаешься — проверь.

Стул в комнате был только один, и на него села Людмила. Борис поправил на кровати сбитое покрывало и примостился с краю, у окна.

— А как дела у любезного Сапера? — осведомился он. — Ладится?

— Кажется, да, — ответила Люда. — Ты не против?

— Фью!.. Хоть на голове стойте! Все равно без толку. Пустое все...

— Что, Петр прав? У Немаляева не получится?

— Получится, получится... И Петя прав, и Костик прав... А третий стратег найдется — и он прав будет тоже... Только правоты этой вашей ненадолго хватит. Дней примерно на десять. Максимум на две недели. Такой, ребятки, обвал идет!.. А вы из прутиков плотины строите.

— Борис, ты вообще понимаешь, что происходит?

— Что — ты и сама понимаешь. А вот почему — это вопрос... Посмеяться хотите? — неожиданно спросил он.

— Опять что-нибудь про кроликов?

— Опять, да... Юмор в том, что мир не всегда был многослойным. Кроме того, это явление локальное, и дальше Земли-матушки, скорее всего, не простирается. — Он выдержал паузу, но реакции не последовало. — Вы недостаточно собранны. Небось бухали? Молодежь!.. Мы постоянно сталкиваемся с расхождениями в истории, верно? Каждый слой хоть чем-нибудь да отличается. Есть слои как близнецы, а есть, наоборот...

— Боря, давай без лекций, — оборвала его Людмила.

— ...но все расхождения начинаются только с пятидесятого года, — невозмутимо закончил он. — До тысяча девятьсот сорок девятого история везде совпадает — в каждом слое, а уж я их повидал немало.

— Пятьдесят, круглая цифра... Ну и что?

— А то, Витя, что слои — это не свойство Вселенной и не природный катаклизм, — сказала Людмила. — Это люди сделали. И сделали относительно недавно.

— Браво. Женщины тоже бывают сообразительны, — монотонно произнес Борис.

— Конечно! Это же на поверхности! Если б слои разбежались пять веков назад, то между ними уже не осталось бы ничего общего. Они были бы совсем разные.

— Идешь на красный диплом, — похвалил Борис. — Разбежались... Они разбежались, да. Хорошо сказала, Люда. Все отражения разбежались из одного слоя.

— Из первого...

— Он был не первый, он был единственный. Предлагаю называть его нулевым.

— Ага... — Мухин прикрыл глаза, чтобы не сбиться с мысли. — Значит, в пятидесятом году двадцатого века люди сделали что-то такое, из-за чего мир затрещал по швам. Тихо так, незаметно. Почему это проявилось только сейчас?.. Все эти взаимные бомбежки, миграции... Что же раньше-то?..

— Раньше тоже было, но не так, конечно. Единицы. Кто-то сгинул в дурке, кто-то устроился, приноровился... Перекидывало одного из миллиона или даже миллиарда. Но чем больше было таких перебросов, тем легче они проходили. И это копилось — полвека с лишним, а границы все таяли и таяли... Два года назад, Люда знает, шило в мешке уже проклюнулось. И кое-кого укололо, — выразительно добавил Борис. — А сейчас, если б кто сподобился нарисовать эту проклятую экспоненту, мы бы оказались аккурат на пределе между частью пологой и частью крутой.

— Дальше будет только хуже...