Сломанная головоломка

— Да вы что?.. Серьезно? — проворчал Степан Самойлович. — Я не знал… Ты не шутишь, Юра? Правда больше не пишешь? Из-за этого?!

Юра угрюмо помотал головой: — Если самое важное для тебя, лично выстраданное — и оказывается вдруг давно уже никому не нужным, даже забытым… От этого так тошно на душе становится… Совсем, Степа, не пишу.

— А кому же сейчас не тошно? — вздохнув, ответил Степан Самойлович.

— Всем тошно. Выйди на улицу, посмотри кругом…

Кто-то из мальчиков в другом углу комнаты — то ли Костя, то ли Сергей, то ли Илья — по-козлиному заржал, захохотали и остальные, на их смех прибежала из кухни Лариса, для нее шутку тут же — судя по смеху, даже два раза — повторили.

Степан Самойлович покосился на них, состроил горестную мину и уткнулся лбом в колени.

— Кто это? — тоже недовольно спросил Мишенька. — Откуда ты их выкопала?

Зоя неопределенно пожала плечами.

Юра опять задел языком болячку на губе. Степан Самойлович затряс головой:

— Вы думаете мне не тошно? А я все равно: беру себя в руки и пишу! Сейчас заканчиваю уже третий вариант своей книги. Ввел еще одну главу…

— А зачем? — перебил его Юра. — Всем же насрать на твою книгу!

— А это не им, это мне самому прежде всего нужно!

— Писать? На бумаге? — Юра засмеялся. — Если для себя самого, то можно и в голове «писать». По ночам. Когда бессонница.

— У меня не бывает бессонницы, — Степан Самойлович с горькой ухмылкой намазал на хлеб кабачковую икру. «Как он может есть эту гадость?..» Степан Самойлович спросил: — А такого ты не представляешь: кто-то читает твою книгу и становится немного лучше?..

— Кто?! — засмеялся Юра. — Те выродки, которые снуют вокруг? Пьянь подзаборная? А тебе — я и сам могу все сказать. Не пачкая бумаги…

— А мне? — пошутил Паша.

— И тебе — все сейчас скажу…

— Нет!!! А где, все-таки, Ленка? — опять спросил Мишенька у Зои. Зоя промолчала.

Кто-то — то ли Костя, то ли Сережа, то ли Илья… Сергей! — подошел к их столу, сел и стал слушать Степана Самойловича.

— …Они со мной даже разговаривать не хотят, — говорил в это время Степан Самойлович. — Не то что печатать! Считают шизофреником…

Юра ухмыльнулся. «Еще бы! Он им, наверное, сразу о своей основной работе говорит…»

Степан Самойлович работал в кукольном театре. Самой крупной его ролью до сих пор оставалась роль Зайчика в сказке «Заяц и Лиса».

— …Но я же понял, откуда все наши беды! И как их можно исправить! Написал книгу!.. — Степан Самойлович махнул рукой и замолчал.

«А грибков и вправду никто не ест…» — удивился Юра.

— Ты, Степа, теперь зато не теоретически, а на практике узнаешь, в какой стране живешь… — хмуро сказало Зоя. Мишенька засмеялся.

— И все равно, — твердо сказал Степан Самойлович, — я буду писать! Пусть для одного себя, но буду! И ты, Юра, не опускай руки! Держись, а?

«Еще немножко осталось продержаться. Лет сорок. А там, однажды, враз отпустит. Если грибочки, конечно, не отравленные…» — Давайте, что ли, выпьем?.. — предложил он. — Извини, Степан Самойлович, не убедил.

Все выпили. Сережа сходил за своим бокалом и выпил тоже.

— Ну а на кой тогда черт все? — спросил Степан Самойлович. Все промолчали. Юра заметил, как Сережа наклонился и тихо прошептал что-то Зое на ухо, она вскинула брови, посмотрела на него, улыбнулась. — Зачем тогда жить?! — Степан Самойлович стукнул бокалом по столу.

Этот юнец Сережа начал Юре чем-то не нравиться.

— А низачем! — уверенно сказал Мишенька, развалясь на диване и закинув ногу на ногу. — Я тут книжку прочел. Камю, «Миф о Сизифе» называется, все ведь читали? Который эссе об абсурде. Читали?

«Какие все умные!..» — с отвращением подумал Юра. Костя, Илья и Лариса опять противно захохотали в своем углу.

— Мы все читали, — хмуро ответил Степан Самойлович.

— Уезжать отсюда надо, — почему-то сказала вдруг Зоя.

— А там, думаешь, по-другому? — удивился Паша. — Там тоже. Везде одинаково.

— Все говно, что ли? — спросил Степан Самойлович. — Есть такая философская система, «говнизм» называется. Что ни возьми, вдумаешься, вникнешь — оказывается говном. И тут, и там…

Юра задумчиво улыбнулся: — Так вот, оказывается, что меня последние пару недель одолевает! Все люди — очень многие — кажутся… ну не то, чтоб совсем «говном»… а ворами! — Мишенька засмеялся. Степан Самойлович удивился. — У меня дипломат недавно сперли, с документами, деньгами, объяснил Юра. — Внешне — самый что ни на есть обыкновенный. Таких тысячи. И теперь: встречаю человека с таким дипломатом и сразу — «Он! Попался, подлец». Догоняю вора, рассматриваю дипломат, там у меня царапинка сбоку такая приметная…

— Ага, — ответила Зоя. — А я с тех пор, как начала учить французский…

— Ты серьезно, что ли, уезжать собралась? — осторожно, чтобы не выдать накатившего от этих ее слов страха, спросил Юра. Стало тошно, совсем грустно. Зоя неопределенно пожала плечами: — …так вот: оказалось, что все вокруг носят полиэтиленовые пакеты с французскими надписями! Именно с французскими, и просто все кругом! Представляете? Куда ни глянешь — в метро, на улице, даже дома! — сразу вспоминаешь про все эти визы, приглашения…