Сломанное сердце

– Спасибо, мамочка, но мне твоя помощь уже вот где, – полоснув по горлу ребром ладони, вспылил я. – Гарику вон лучше помогай. Или Никитосу. Они оценят. А меня ты уже достала!

– Ну ты и мудак, Шаламов, – встряла Клео. – Скотина неблагодарная.

– Да-да, и скотина я, и мудак, – разошелся я. – Только отвалите уже от меня.

– Тебе просто твоя преподша не дает. Вот ты и бесишься, – процедила она, обнимая плачущую Ленку. И ерничая, продолжила: – Ну, надо же, в кои-то веки кто-то нашему Тёме не дал.

– Что ты несёшь, дура? – перекинулся я на неё. – Что вы вообще прицепились ко мне и к ней? Я в вашу с Владом койку не лезу, так какого хрена ты везде суешься?

– Э, за дуру извинись, – влез Влад, который до этого как всегда молчал.

– Угу, сейчас!

– Извинись, я сказал, – набычился Влад.

– Да пошёл ты!

– Тёмыч, ты не прав, – подал голос Никитос.

И Гарик тут же поддакнул:

– Вообще не прав! Лену зря обидел…

В общем, на психе послал я всех наших и злющий поехал домой.

Потом уже подумал, что перегнул. Ленка, конечно, дура и при Лере явно спецом сболтнула про отель. Но все равно не стоило так на неё накидываться. А вот стерве Клео я бы ещё и не то высказал.

Нет, меня, может, и правда, штормит из-за Леры в последнее время, я уже и сам чувствую, что постоянно маюсь и срываюсь чуть что, но вот как Клео это сказала – так мне вообще не понравилось. Выбесило просто. Не то что я претендую на высокие отношения, но как-то у нее это прозвучало совсем отстойно. Будто она всё опошлила. Будто кроме как потрахаться меня больше ничто не волнует. Да и просто зло взяло, что они везде приплетают Леру.

* * *

Приезжаю домой на взводе, но там, слава богу, меня никто не трогает, не выспрашивает, что со мной не так. Отец уехал по делам в Новосиб ещё вчера, а мама готовится к открытию какого-то книжного фестиваля. Ей надо будет двигать речь как представителю министерства культуры, встречать важных гостей, участвовать в обсуждениях и круглых столах. И вся эта канитель длится уже несколько дней и растянется на всю следующую неделю.

Так что последнее время мы с Ксюшкой её почти не видим и не слышим.

Обычно мама всё расспросит, а сейчас только задания раздает: Тёма, ужин на плите, подогрей… проследи, чтобы Ксюша нормально поела… уложи её спать в девять… завтра, пожалуйста, не проспи… поставь будильник… собери Ксюшу в школу и отведи, я не могу…

Мне, с одной стороны, вообще ничего делать не хочется, а с другой – эта возня как-то отвлекает и успокаивает, а то я уже изнемогаю, не зная, куда себя деть.

Ксюшка, как назло, не ест, хоть зауговаривайся. Правда, мне и самому ничего в рот не лезет. А вечером, когда укладываю её спать, замечаю, что она вся пылает. Ставлю градусник – и точно тридцать девять. Мама – сразу в панику, вызывает скорую, параллельно звонит отцу, тот её успокаивает до приезда врачей.

В общем, ночь у нас выдается развеселая. Врачи предлагают отвезти Ксюшу в больничку, та бьется в истерике, что никуда не поедет. Визжит так, что уши закладывает. Мама просит их что-нибудь сделать. Но они дают только жаропонижающее и на этом умывают руки, предлагая назавтра вызвать участкового. В конце концов Ксюшка, вся измотанная, засыпает, и я тоже. А мама так до утра и сходит с ума. Чуть свет – вызывает платного врача. Тот мало-мальски её успокаивает, типа, ничего катастрофичного. Я с его списком прусь в аптеку, ну и потом весь день торчу дома, с Ксюшей. А мама, убитая горем и виной, едет на свой дурацкий фестиваль, ну и, конечно, звонит мне каждые полчаса.

От Ленки в обед прилетает сообщение. Даже не одно.

«Тёма, ты почему не был на парах?»

«Тёма, у тебя что-то случилось?»

«Просто напиши, с тобой всё в порядке?»

А я и присесть-то не могу дольше, чем на пять минут. Ксюшке – то попить принести, то почитать, то подержать за ручку, то поднять жалюзи, то опустить, то надеть ей носки, то снять и так до бесконечности. Ещё всякие пилюли и сиропы давать по часам надо. А брусничный морс и куриный супчик, которые пришлось варить по ютубу – это отдельная история. К вечеру у меня самого ноги подкашиваются и кидает то в жар, то в озноб. Короче, нянька из меня та ещё. И наверное, за всю жизнь я так не радовался возвращению мамы, как в этот раз. Ещё больше радуюсь, когда она сообщает:

– Назавтра я договорилась, меня подменят, так что останусь с Ксюшей, а то ты и так пропустил сегодня универ.

Это да, завтра я никак не могу прогулять. Я и так заждался вторника.

* * *

Утром просыпаюсь – голова раскалывается аж смотреть больно. ещё и суставы ломит. Наверное, вчера с непривычки устал. Я нагло вру, что нам ко второй, и заваливаюсь ещё на час. Но и потом не легче, если не хуже. Не будь сегодня лекции по доказыванию черта с два меня бы кто выдернул из постели. Но тут закидываюсь обезболивающим и через не могу плетусь в универ. Со своими черепашьими темпами успеваю как раз к третьей паре.