Сломленный рыцарь

Горжусь собой, что все еще не кончил в трусы. Старший Найт, кажется, не получил уведомления о том, что все остальные части тела умирают, и решил затвердеть настолько, что готов был порвать ткань трусов.

– Ты принял что-то от простуды?

– Да. Два ибупрофена.

Она все еще почти голая. Я уже говорил об этом? Ее грудь. Ее милый животик. Ее бесконечные ноги. Все перед моим лицом. Восхитительно.

– Я сделаю тебе чай, – сказала она.

– Я ненавижу чай.

– Ты выпьешь его.

– Дай мне хоть одну причину.

– Я мило попрошу тебя.

Я одарил ее взглядом «мы вообще знакомы?» .

Она закатила глаза.

– Я позволю тебе коснуться моей груди.

– И соска тоже. Я не хочу никаких побочных действий. Это не считается.

– Ок! – Она вскинула руки в воздух, раздраженная, но улыбчивая.

– Продано, – усмехнулся я.

Она наклонилась, приближаясь ко мне.

Я вообще перестал дышать. Я хотел спросить, что она делает, но умная часть моего мозга – маленькая и заброшенная, которую я сохранил для семейных викторин по вечерам, – сказала мне ничего не говорить, вдруг она не замечает, что делает. Она обняла меня за шею, и мы соприкоснулись грудью.

Ее.

Обнаженная.

Грудь.

На.

Моей.

Груди.

Мой член пульсировал между нами в воде, и все, что мне нужно было сделать – все, что я хотел сделать, – это снять тонкую ткань нашего нижнего белья и попасть в дом, выкручивая и выбивая ДЕБИЛЬНОГО ДЖОША из нее. Она положила голову в изгиб моей шеи и вздохнула.

– Я скучала по тебе, – прошептала она.

– Я скучал по нам, – разбито признался я, мое сердце крошилось внутри груди.

Что за хрень со мной? Почему я не могу быть таким же придурком, как Вон? Почему я разбиваюсь на кусочки при первом признаке ее уязвимости?

Я выпил дурацкий чай и отключился с Луной под боком. Впервые с тех пор, как мы узнали друг друга, она обнимала меня, а не наоборот. Мы были почти голыми, только в нижнем белье, ее тело согревало мое.

Я ворочался, потел от лихорадки всю ночь, глаза были закрыты, остальная часть меня спала. Размышляя, желая «выпотеть» Луну из себя, как температуру, но я знаю чертовки хорошо, что некоторые болезни неизлечимы, а она одна из них.

* * *

На следующее утро я проснулся ослабленным и дезориентированным. Луна принесла мне бульон, чай и две таблетки ибупрофена. А потом села за стол и отказалась оборачиваться, пока я не покончил со всем этим. Я все еще ощущал себя дерьмово, но уже лучше.

Она встала, как только я закончил с чаем, и направилась к двери.

– Я принесу тебе чистую футболку из папиного шкафа. Не хочу, чтобы ты расхаживал без футболки, даже если идти тебе до дома Вона.

– Не так быстро. – Я поднял руку. Она остановилась на пороге и обернулась ко мне.

– Твоя грудь… – я указала на грудь, скрытую под рубашкой.-…у нас с ней свидание. У меня нет предпочтений какую именно ты мне дашь, но я выпил два чая и бульон, который по вкусу был больше похож на канализационную воду. Думаю, что я могу претендовать на кое-что.

– На что? – Она скрестила руки на груди, приподнимая бровь.

– Пососать твой сосок.

– Размечтался.

– Мечты – это просто отложенная реальность, Лунный свет.

Сомневаясь, она заглянула в прихожую, а затем закрыла дверь, запирая ее на всякий случай. Я изогнул палец в ее направлении, уговаривая приблизиться к краю кровати, где я сидел. Она взвешенно и осторожно подошла, но остановилась примерно в сантиметрах тридцати от меня. Я слышу, как бьется ее сердце. Или, может быть, это мое.

Беззвучно она опустила бретельки ночной рубашки, позволяя ей соскользнуть по бедрам. Ее тело великолепно. Гибкое, с плоским животом и широкими бедрами. Я наклонился вперед и потянулся к ней, обняв за спину и дернув в мою сторону. Ее пресс прямо перед моим лицом. Я посмотрел на нее. Она дышала быстро и тяжело.

– Как далеко я могу зайти? – пробормотал я ей в пупок. Ее горло дернулось.

Толчок.

Толчок.

Толчок.

– Хорошо, ты выиграл, – в конце концов, проворчала она.

Да, черт побери. Я сделал это.

Неуверенно я прижал горячий язык с пирсингом к ее бедру, медленно скользя вверх к животу. Она вздрогнула и попыталась отступить, но мои руки опустились со спины к ее заднице, обхватывая ее, чтобы она продолжала прижиматься к моему лицу.

Когда я добрался до груди, то прежде чем прижимать пирсинг к ее соску, обвел правую грудь языком. А затем проиграл с соском и сжал его зубами.

– Ах, – она задрожала перед моим лицом, и я с жадностью закрутил языком вокруг сморщенного соска, снова и снова, пока ее бедра не сжались.

– Найт, – мое имя сорвалось с ее губ, словно надломленная молитва.

Она сжала мои волосы. Мне все еще хреново, в голове словно стучат барабаны, но я мог бы находиться на операции на открытом сердце и все равно продолжать сосать ее соски.