Слоновая кость

Кивнула, в то время как его глаза медленно гипнотизировали меня, будто он пытался заставить прочитать все его секреты. И когда показалось, что вижу то, чего не ожидала, он подался вперед и осторожно накрыл мои губы своими. Этим он будто разорвал ткань пространства, уничтожив все, что происходило до этого, и, как всегда, когда его губы коснулись моих, забыла обо всем. Все, что мы могли сказать или сделать раньше, было сметено. Поцелуй, который он подарил, был нежным и утешительным.

Притянула его, потому что нужно было больше. Все было по-другому. Это было не похоже на поцелуи, которые делили на двоих, это было по-настоящему. Не только потому, что это был первый поцелуй, который Себастьян подарил сам. Его руки спустились по спине. Его язык проник внутрь и обвился вокруг моего, в результате чего мы перешли на другой уровень, почти не осознавая этого. Его руки продолжали ласкать спину, а затем опустились на колени, чтобы погладить бедра. Его губы пожирали мои, зубы терзали нижнюю губу. Когда здоровая рука скользнула ему под рубашку, он издал рычание, от которого потеплело во всем теле.

– Я хочу убить его, – прошептал он в мои губы, и этот шепот заставил вздрогнуть. – Я мог бы сделать это, – продолжал он, пока его язык пробовал мой на вкус мягкими, но уверенными проникновениями.

Почувствовала, как слезы потекли по щекам, и он осторожно сцеловал их.

– Не плачь, пожалуйста, – попросил он, обнимая меня за затылок; сейчас он цеплялся за меня так, будто была соломинкой.

Он хотел отстраниться, заметив, как из моего горла вырвался всхлип, но не позволила. Притянула его, и наши губы снова сомкнулись. Наши губы двигались так, будто мы были созданы для того, чтобы целовать друг друга до конца дней.

Он понял, чего желаю, мне не нужно было говорить. Его пальцы впились в бедра, и я ахнула. Хотела, чтобы он продолжал, чтобы мы вместе шли по узкой тропе. Он зарылся носом в шею и начал влажно целовать до самого плеча, а затем снова снизу вверх. Я задрожала, когда его пальцы проникли под платье и начали медленно ласкать.

– Вот так к тебе следует прикасаться, Марфиль. Как если бы ты была из хрусталя, – шептал он, даря мучительно-медленные ласки.

Я закрыла глаза, когда он начал рисовать круги на чувствительной коже. Мне это было нужно как воздух. Издала прерывистый стон, когда наслаждение усилилось, и начала двигать бедрами в такт движениям его пальцев. Это было похоже на то, как будто попали в пузырь, словно кокон окутал нас. Я чувствовала себя в безопасности в объятиях Себастьяна, окруженная эмоциями, от которых становилась зависимой.

– Почему ты так молчалива? – спросил он, целуя в линию подбородка, с каждый разом все горячее.

Я вцепилась в его запястье. Не знала, чего хочу. Чтобы он остановился? Или чтобы ускорил ласки? Просто знала, что оргазм приближается.

– Пусть хоть раз… будешь говорить ты… – беспомощно хватала губами воздух. Поняла, что намокла, и знала, что и от Себастьяна это не укрылось.

– Я должен был делать это с тобой каждый гребаный день, – сказал он, отрываясь от губ и заглядывая в глаза.

Пик удовольствия приближался, и я закрыла глаза.

Он прекратил ласки, схватив за подбородок.

– Посмотри на меня.

– Не останавливайся.

– Открой глаза.

Хватило одного взгляда на Себастьяна, чтобы достичь оргазма. Он держал за руку, когда с губ сорвался стон, который сдерживала так долго. Волны наслаждения длились бесконечные секунды, пока не упала к нему на плечо, измученная и задыхающаяся.

Себастьян медленно вел носом по шее. Я понимала, почему он это сделал. Он хотел загладить вину за все: за то, что ушел от меня, за то, что не дал того, о чем умоляла его все это время. Но больше всего знала, что его мучает чувство вины за то, что не вытащил из ресторана до того, как мне причинили вред.

– Потом ты обычно отшиваешь меня, – прошептала, когда оба восстановили дыхание.

– Пытался не перейти границы дозволенного.

Отстранилась от него, чтобы иметь возможность смотреть на него.

– Все слишком сложно, Марфиль, – сказал он, меняя позу, не переставая гладить меня по спине.

Да, это было так. Если это правда, что Себастьян сейчас работает на Маркуса, знала, что увольнение будет наименьшей из его проблем, когда этот ублюдок узнает, что было между нами. Было страшно подумать о том, что может с ним случиться. Маркус был опасен, а отец…

– В какие дела вовлечен отец, Себастьян?

Его пальцы замерли, а глаза потемнели.

– Не стану отвечать на этот вопрос.

Он отстранился, и противный холодок заструился по спине.

Я слезла со столешницы на все еще дрожащих ногах и повернулась к нему лицом.

– Я должна знать. Это уже переходит все мыслимые границы. Думаешь, я идиотка? Не видела сегодня, как Маркус умеет «договариваться»?

– Именно поэтому, Марфиль. Они опасные люди, и тебе лучше держаться от них подальше.

– Ты и моего отца относишь к ним?

Себастьян бросил на меня ядовитый взгляд.

– Это твой отец, ты мне и скажи.

Конечно, он не был опасен. Он был требовательным, властным и сложным человеком, но он не был опасен. По крайней мере, не в том смысле, который, как показалось, имел в виду Себастьян.