Слоновая кость

Он выпрямился во весь рост, сжав челюсти, но ничего не сделал, чтобы помешать бить его в грудь.

– Ты говорил, если он еще раз прикоснется ко мне, ты его убьешь!

Толкнула снова и подавила крик боли. Теперь пальцы болели гораздо сильнее, потому что Маркус скручивал их под неестественным углом.

Себастьян опустил взгляд на мою руку, и его глаза расширились от ужаса, а дыхание участилось. Чувствовала исходящие от него волны гнева, но мне было все равно – он оставил меня там!

– Он сделал это с тобой? – прорычал он, теряя остатки самообладания.

– Да! Он скрутил мне пальцы за то, что я назвала его ублюдком. Как тебе такое?

Отстранилась от него, когда он снова попытался прикоснуться.

– Дай посмотрю на руку.

Он попросил таким сдержанным тоном, что это еще больше разозлило.

– Нет!

Какая теперь разница! Только что на собственной шкуре я испытала все, что ненавидела в мужчинах, и вдобавок преступила убеждения, не закричав, когда этот сукин сын причинил боль, не попытавшись придушить урода, когда тот начал изрыгать возмутительные вещи. Почему этого не сделала? Из-за страха! Глупого страха, дурацкого физического недостатка. Хотела, чтобы у меня было достаточно сил уничтожить его самостоятельно.

Но у меня был чертов телохранитель!

– Почему ты ушел?

Снова оттолкнула его.

На этот раз его руки схватили, развернули, и я оказалась прижата к нему, и чувствовала дыхание у виска. Теперь понимаю, что он сделал это, чтобы я не продолжала причинять себе боль. Была уверена, что могла бы продолжать бить его часами, и он бы не дрогнул…

– Я больше не имею права вмешиваться, – сказал он мне в ухо. – Теперь я работаю на него, понимаешь?

Замерла, когда он это сказал.

– Думаешь, я бы не убил его голыми руками, если бы не знал, что, столкнувшись с ним, потеряю работу и больше не смогу тебя защищать?

Сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить сердце.

– Думаешь, мне не приходилось сдерживать желание вытащить пистолет каждую секунду, когда оставался за пределами ресторана?

Его губы опустились и остановились на полпути между шеей и ухом.

– Расскажи, что произошло, – потребовал он, лаская шею губами, заметив, что я медленно сдаюсь, и ярость уступает место поражению.

Изо всех сил я старалась подобрать слова:

– Он купил меня, вот что случилось.

От моих слов он напрягся всем телом.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

Почувствовала, как вся тяжесть моего тела обрушилась на него. Себастьян обнял меня, и ощутила, как адреналин начинает выходить из организма, оставляя без сил.

– Отец заключил с ним сделку, чтобы он погасил часть его долгов.

– Что за сделка?

Покачала головой.

– Маркус утверждает, что делает это, чтобы помочь моей семье, что наши отцы дружат уже много лет, и взамен он хочет только одного: чтобы я дала ему второй шанс.

Себастьян молчал.

– Теперь он тот, кто оплачивает аренду, университет, расходы… Это так сюрреалистично. Как если бы…

– …ты принадлежала ему, – закончил Себастьян сквозь зубы.

Отступила, чтобы иметь возможность посмотреть ему в глаза.

– Я никому не принадлежу, – вырвалось у меня.

Себастьян подошел ко мне, и его пальцы убрали волосы с моего лба жестом, этот жест будто бальзам для разгоряченной кожи.

– Конечно, нет, – сказал он, глядя в глаза. – Позволишь взглянуть на пальцы? Пожалуйста.

Кивнула спустя несколько секунд.

Он отвел на кухню и заставил сесть на островке, пока искал аптечку.

Очень внимательно осмотрел мою руку, казалось, знал, что делает.

– Вероятно, у тебя небольшое растяжение, – сказал он, роясь в ящике со столовыми приборами, пока не вытащил маленькую деревянную палочку, из тех, что используются для мороженого. – Могу отвезти тебя в больницу или наложить шину сам, у меня есть в этом опыт.

Кивнула, в то время как беспомощность от того, что так унизили, окутала, погрузилась в это ощущение, как в кокон. Рико оставался сидеть рядом с Себастьяном на протяжении всего процесса, не сводя с меня глаз.

Как будто он знал, что произошло что-то ужасное, и ему нужно было быть рядом, чтобы защитить или убедиться, что все в порядке.

Когда Себастьян закончил, принес стакан воды и парацетамол.

– Выпей, это облегчит боль.

Молча кивнула и проглотила таблетку.

Себастьян, казалось, вел с собой внутреннюю борьбу. Когда наши взгляды встретились, увидела в его глазах отражение собственного отчаяния, будто он чувствовал на себе, насколько разбитой осталась я в результате последних событий.

– Прости меня. За все. Мне нужно, чтобы ты меня простила.

Ничего не сказала, даже не пошевелилась.

– Подумать не мог, что он посмеет прикоснуться к тебе в общественном месте, а твой отец вышел, чтобы…

– Это уже неважно.

– Нет, важно, – он осторожно приподнял мой подбородок, чтобы я могла посмотреть ему в глаза. – Этого больше не повторится, Марфиль. Обещаю.