Читаем Слова, упавшие в воду. Современная поэзия Гуанси полностью

Чихнула лишних пару раз,Упала. Ушибленное место ещё болит.А если так погибнуть — что тогда?Мать точно скажет то, что на неё похоже:«Тебя не будет — мне не жить».А может ли отец,за разом разлистая мой дневник,ума лишиться?Сестре приснюсь,И та, в слезах проснувшись,расскажет остальным наверняка:«Я видела сестру во сне».Друзья бумагу будут жечь, всё сокрушаясь:Цайюнь, недолог век,уйдя туда, разбогатеешь,одежду покупая, не будет больше волновать цена.Все, кто не жаловал меня,обеспокоятся, что стану их пугать я.Кто будет плакать, кто смеяться,но это всё увидеть не смогу.Единственное, что не всё равно:одета буду ли нарядно,я в жизни следующей надеюсь всё жекрасавицею стать!

Лампа

Мне нужна лампа.И не белая лампа,и не люминесцентная,не неоноваяи не уличная —а та, что в детствеу бабушки видела я, —керосиновая.Во снееё из хлама поднялаи, подражая бабушке,зажгла.

Крокодил

Взглянул разокна того, кто кормит его,у кого на поясе из крокодиловой кожи кошелёк,и притворился спящим.

Молить о счастье

Голову склонив, Будде молюсь,Волосы падают на глаза,Когда вставал,Рядом с монахом работникПочёсывал пятку.Лотосам возле храмаМой диалект не понятен, наверное.Поймав струю дождевой воды,Умыла лицо.

Старик в лунном свете

Смотрела телевизори ела поме́ло[43],Вдруг лаем зашлась собака,Я дверь отворила.Старик в лунном светеПел ту самую песню,Что я в детстве слушать любила.

После землетрясения

На поезде до СычуаниНапротив из Мяньяна пассажир.Заговорили о землетрясении,И я спросила: «А было ль страшно?»Он рассказал, что всё когда случилось,как раз на стройке был он,не успел и испугаться,а шёл и день, и ночь,так оказался дома.

Карма

В храме муравьиУкусили меня —Я стерпела.У реки муравьиукусили меня —Я стерпела.У дверей дома один муравейукусил меня —тут уж я его раздавила.

История

Мой дед — военный,Сражался в Северной Корее,Неотразим был в молодые годы,Во всем талантлив.Но всякий раз былое вспоминая,Особо отмечает, как председатель МаоКепку дал ему нести.

Лань Миньни

蓝敏妮

(род. 1978)

Пер. М. В. Черевко

Отпустивший душу

Перейти на страницу:

Все книги серии Антология поэзии

Песни Первой французской революции
Песни Первой французской революции

(Из вступительной статьи А. Ольшевского) Подводя итоги, мы имеем право сказать, что певцы революции по мере своих сил выполнили социальный заказ, который выдвинула перед ними эта бурная и красочная эпоха. Они оставили в наследство грядущим поколениям богатейший материал — документы эпохи, — материал, полностью не использованный и до настоящего времени. По песням революции мы теперь можем почти день за днем нащупать биение революционного пульса эпохи, выявить наиболее яркие моменты революционной борьбы, узнать радости и горести, надежды и упования не только отдельных лиц, но и партий и классов. Мы, переживающие величайшую в мире революцию, можем правильнее кого бы то ни было оценить и понять всех этих «санкюлотов на жизнь и смерть», которые изливали свои чувства восторга перед «святой свободой», грозили «кровавым тиранам», шли с песнями в бой против «приспешников королей» или водили хороводы вокруг «древа свободы». Мы не станем смеяться над их красными колпаками, над их чрезмерной любовью к именам римских и греческих героев, над их часто наивным энтузиазмом. Мы понимаем их чувства, мы умеем разобраться в том, какие побуждения заставляли голодных, оборванных и босых санкюлотов сражаться с войсками чуть ли не всей монархической Европы и обращать их в бегство под звуки Марсельезы. То было героическое время, и песни этой эпохи как нельзя лучше характеризуют ее пафос, ее непреклонную веру в победу, ее жертвенный энтузиазм и ее классовые противоречия.

Антология

Поэзия

Похожие книги

Рубаи
Рубаи

Имя персидского поэта и мыслителя XII века Омара Хайяма хорошо известно каждому. Его четверостишия – рубаи – занимают особое место в сокровищнице мировой культуры. Их цитируют все, кто любит слово: от тамады на пышной свадьбе до умудренного жизнью отшельника-писателя. На протяжении многих столетий рубаи привлекают ценителей прекрасного своей драгоценной словесной огранкой. В безукоризненном четверостишии Хайяма умещается весь жизненный опыт человека: это и веселый спор с Судьбой, и печальные беседы с Вечностью. Хайям сделал жанр рубаи широко известным, довел эту поэтическую форму до совершенства и оставил потомкам вечное послание, проникнутое редкостной свободой духа.

Дмитрий Бекетов , Мехсети Гянджеви , Омар Хайям , Эмир Эмиров

Поэзия / Поэзия Востока / Древневосточная литература / Стихи и поэзия / Древние книги