Словарь Сатаны

— Вы не можете этого сделать, — сказал судья. — Должен напомнить, что в противном случае придется на время перевести слушание этого дела в Суд по возражениям с официальным ходатайством и приложением письменных показаний под присягой. Подобное ходатайство, подготовленное вашим предшественником, было отклонено мною еще в первый год этого процесса. Мистер Кларк, приведите заключенного к присяге.

После принесения присяги я сделал свое заявление, после которого последнее преступление, за которое меня судили сейчас, стало казаться банальным пустяком, и судью это так потрясло, что он не стал больше искать смягчающих обстоятельств, а просто повелел присяжным вынести оправдательный приговор, и я покинул стены суда с незапятнанной репутацией. Привожу мой рассказ:

«Я родился в 1856 году в Каламаки (штат Мичиган) у честных и уважаемых родителей, одного из которых Небеса, к счастью, сохранили, чтобы он служил мне утешением в будущем. В 1867 году наша семья перебралась в Калифорнию и поселилась вблизи Ниггер-Хеда, где отец открыл процветающее агентство „Грабителей с большой дороги“. Тогда он был молчаливым, угрюмым человеком, но с течением времени суровость с него спала, и, думаю, только память о печальном событии, приведшем меня на скамью подсудимых, мешает отцу предаться искреннему веселью.

Через четыре года после того, как мы основали агентство, проезжавший мимо священник, которому нечем было заплатить за ночлег, отблагодарил нас проповедью такой силы, что, хвала Богу, все мы обратились к религии. Отец сразу вызвал своего брата, достопочтенного Уильяма Ридли из Стоктона и, когда тот приехал, передал агентство ему, ничего не спросив ни за франшизу, ни за оборудование, куда входили: „винчестер“, обрез и набор масок, сшитых из мешков из-под муки. Наша семья переехала в Гост-Рок и открыла дансинг. Мы назвали его „Шарманка — Приют святых“. Каждый вечер танцы начинались с молитвы. Именно там моя безгрешная мать благодаря неподражаемой грации в танце получила прозвище Брыкающийся Морж.

Осенью 1875 года у меня появилась возможность съездить в Койот — по дороге в Махала, а оттуда вернуться домой в Гост-Рок. В дилижансе было еще четыре пассажира. Мы миновали Ниггер-Хед и проехали еще около трех миль, когда на сцене обозначились новые персонажи, в которых я узнал дядю Уильяма и двух его сыновей. Не найдя ничего в почтовом отделении, они вошли в пассажирский отсек. Я отменно сыграл свою роль, сидя рядом с другими пассажирами с поднятыми руками и позволив отобрать у меня сорок долларов и золотые часы. По моему поведению никто не заподозрил, что я знаю джентльменов, дающих представление. Спустя несколько дней, когда я приехал в Ниггер-Хед и попросил вернуть деньги и часы, дядя и братья стали клясться, что не знают ничего об этом деле, и представили все так, будто это мы с отцом грабили дилижанс, бесчестно нарушив коммерческий договор. Дядя Уильям даже пригрозил отомстить, открыв собственный дансинг в Гост-Роке на противоположной стороне улицы. Так как в „Приюте святых“ дела шли плохо, то я подумал, что такая акция добьет его, а конкурентам принесет прибыль, и сказал дяде, что готов забыть прошлое, если он возьмет меня в долю по секрету от отца. Но это честное предложение он отверг, и тогда я понял, что дяде лучше всего умереть.

Когда мой план полностью созрел, я поделился им с моими дорогими родителями и с радостью получил их одобрение. Отец сказал, что гордится мной, а мать хоть и сказала, что религия не позволяет ей самой принимать участие в убийстве, но прибавила, что будет молиться, чтобы мне повезло. Дабы застраховаться на случай разоблачения, я подал заявление с просьбой о членстве в могущественном ордене „Рыцари убийства“ и в положенный срок стал членом его отделения в Гост-Роке. В день, когда закончился испытательный срок, мне впервые позволили взглянуть на документы ордена и узнать, кто его члены, — ведь все ритуалы посвящения совершались в масках. Вообразите мою радость, когда в списке членов ордена я увидел третьим моего дядю, бывшего вице-канцлером ордена! Об этом я и мечтать не мог — теперь к убийству присоединялись нарушение субординации и предательство. Моя добрая мать сказала бы, что это рука провидения.

Приблизительно в это время случилось нечто, что переполнило и без того полную до краев чашу моей радости, я просто купался в блаженстве. Трех мужчин, не местных, арестовали за ограбление дилижанса в тот раз, когда я потерял деньги и часы. Их привлекли к суду и, несмотря на мои попытки добиться для них освобождения и бросить тень на трех уважаемых и достойных жителей Гост-Рока, осудили на основании несомненных улик. Теперь задуманное мною убийство становилось беспричинным и необоснованным, чего мне и хотелось.